насколько возможно.
Потому-то, когда Черная Смерть разгулялась в Провинции, никто из местных слыхом не слыхивал, что за конец света приключился. Беженцев крестьяне вообще не видали, слухи до них не доходили. Они понятия не имели, что есть хрустальная чума, кто такие зараженные. Как работали в полях, так и продолжали жать. А потом и в их дом нежданно-негаданно пришла беда…
Между ордой гулей и роем саранчи разница не такая уж и большая. И те, и другие кочуют с места на место, выжирая все, до чего могут добраться. Перво-наперво зараженные зачистили все поселения вдоль трактов. А потом наведались и сюда.
Ночью, в свете ли Семи Лун, либо же под покровом иссиня-черных облаков. Ясно одно: никто из местных жителей от гулей не скрылся. До кого-то добрались прямо в постели, о чем свидетельствовал душок, тянувшийся из-за разбитых ставен. Кто-то выбирался на улицу, чтоб по итогу раствориться в нагрянувшей орде.
Даже остовов как таковых Йенс не наблюдал. Только кровавые разводы на стенах окрестных хибар. Унылую разруху после неуклюжего налета тварей. Рваное тряпье с побуревшими косточками, которые за минувшие дни припорошило песком, что принес очередной суховей. Битые тележки, разграбленные хлева.
Тут жили люди. И вот их нет.
– Замечательно, – разговаривал сам с собой егерь, подбираясь к первому дому. – И на что это я рассчитываю?
«Как таковой здесь торговли не вели. Селяне кормились тем, что вырастили сами. Если здесь кто-то уже побывал, самое лакомое уже стащили, – рассуждал вервольф. – Мука и крупы мне без надобности. Нужен паек такой, чтоб легко унести, быстро съесть. Удастся найти шмат солонины, сухари – уже подарок. И за этим охотится каждый выживший. Много их или мало, они есть. Обманываться не нужно…»
Йенс тихо подобрался к дому, вслушиваясь в происходящее по ту сторону стен. Лишь утренний ветерок, разносивший пыль по полу, гулял по половицам, заставляя их скрипеть. Ничего угрожающего егерь не услышал. Умудренный десятидневом в Саргузах, он точно понимал: это жилище опустело, можно заходить.
«Зараженных нет. А что насчет еды?»
Ради приличия Крёгер подобрался к окну, готовя лупару. Сунул ружье через проем, пройдясь мушкой из стороны в сторону. Пусто, как в барабане. «Ладно». Убедившись наверняка, Йенс начал перелезать. Видавшие виды половицы под его ногами застонали пуще прежнего, действуя на нервы. Галимая провокация. Но никто не отозвался.
Вскинув двустволку, егерь сделал шаг навстречу полумраку, царившему в доме. Он бродил из комнатушки в комнатушку, но увы, не находил ничего, что счел бы хоть сколько-нибудь съестным. Собранные овощи давно сгнили и превратились в черные, плесневелые сопли. На бражке, так любимой среди небогатых крестьян, далеко не уедешь. К лету в этом доме не осталось ничего, что можно было бы с собой взять в путь-дорогу.
– Так и знал, – фыркнул Йенс, останавливаясь возле мешка с мукой.
Он всерьез призадумался:
«Может, имеется смысл остаться
