СоловьёвымО «Деве Радужных Ворот»,
О деве, что на нас сойдет,
Овеяв бирюзовым зовом,
Всегда таимая средь нас…»
Заметь, Болтище: «всегда таимая средь нас!» Это опять – лично тебе… Короче, Андрей Белый… Брось, не вспомнишь, хотя – был такой!.. А знаешь ли ты вообще, какие бывают поэты?.. Пушкин, так… Неплохо! Евтушенка? Ну-ну… Михалков?! Ладно, оставим это… Так вот, в мире все держится на лирике и… женщине! Скажу тебе еще: и весь мир – это женщина! И даже больше: женщина – это бог! Так-то, Болт!
– Н-да… – печально, но неопределенно протянул Болт. – Ты мне напомнил… Сегодня – год, как у моего бригадира умерла любимая жена… Помянуть надо б… А ты поспал бы: до подъема час еще есть…
…И немедленно следом на маленькую чашу весов опускается массивная черная гиря. Тоненькая стрелка заметалась трепетною ланью, забилась, вздрогнула и – замерла.
– Полтора килограмма голубцов… Что еще? – продавщица призывно тряхнула пергидрольными локонами и расстегнула верхнюю пуговицу своего халата так, чтобы видна была маленькая аппетитная родинка на ее полной шее.
– Еще… – я замялся, – гуляша килограмм… Нет, два!
– Сегодня не завозили… – продавщица мягко нависла над прилавком, предоставив мне возможность насладиться видом своего пышного бюста.
– Тогда, может, бефстроганов? Или – окорок, а?
– Кончилось… все… – она на удивление легко отклонилась назад и, водрузив на прилавок полную ногу, принялась не спеша поправлять чулки, изредка поглядывая в мою сторону.
– Нет ли пожарских котлет или курицы… – я был растерян и подавлен.
– Могу предложить котлеты морковные! Нежны, вкусны, ароматны… Свекольная запеканка, – маленькие толстые пальчики продавщицы медленно расстегивали пуговицы белоснежного халата, – улучшает пищеварение! Фальшивый заяц – лучшее блюдо к настоящему праздничному столу!..
– А что-нибудь… – я начал робкое отступление к дверям, – из мяса?..
– Из мяса, – халат распахнулся, обнажив крепкое еще и совершенно нагое тело, и золотые коронки одарили меня ослепительной улыбкой, – только я!
Двери «Кулинарии» оглушительно захлопнулись. Я бежал по заснеженным площадям и улицам, постоянно огрызавшимся резкими и злобными надписями: «Проход закрыт!», «Проезда нет!», «Стой!»… От испуга я свернул в какой-то маленький тихий переулок и оказался подле старого деревянного дома…
– Черт! Опять – Хамовники! – изумляюсь я вслух.
– Черта нет… – печально возражает мне все тот же суконный, посконный и домотканый, весь бородатый и босой надоедливый старикан, не замедливший явиться вслед за моим неосторожным восклицанием. Старикан перегородил мне дальнейший путь, но не счел, однако, нужным развернуться ко мне лицом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив
