прямой дороги через деревню она пошла в сторону, по самому краю. Кусты там росли гуще, ветками они цеплялись за летнюю накидку и подол сарафана, и Желе с попеременной удачей удавалось не оцарапать кожу. Но мелкие ранки успели покраснеть на тяжёлом воздухе. Она не чувствовала боли.
Дом бабушки стоял чуть в стороне от главного массива жилищ. Она рассказывала, что та земля, где изначально ставили деревню, со временем проглатывала дома, как бы ни трудились зодчие; вот и понадобилось перенести или перестроить то, что ещё осталось, поодаль. На новом месте деревня разрослась, а домик бабушки так и остался сам по себе. Местные деревенские предлагали перестроить его поближе к остальным, но к тому моменту мама с Желей уже уехали, бабушка состарилась и, ссылаясь на любовь к тишине за пазухой молодого леса, осталась при своём.
Наверное, именно эта подсознательная мудрость («Или лень!» – как сама бы пошутила старушка) и не позволила пожару перекинуться на её дом. Ещё издалека Желя заметила знакомый забор, который спустя года стал не выше её бедра, старые резкие ставни, побуревшие от солнца.
И когда она увидела свет из окон и убедилась, что это ей не кажется, то чуть не расплакалась.
– Бабушка! – тут же позвала Желя, забегая на порог. У печи стоял знакомый истёртый стол, а вокруг развернулся беспорядок – угольные пятна, неубранные инструменты, но Желя даже не задержала на них взгляда и бросилась в спальню.
– Бабу… – не успела договорить она.
В тесной комнатке всё было знакомо. Выцветшие тёплые одеяла, в которых в детстве Желе было жарко спать, занавешенные окна – света хозяйка дома не любила. Но признать бабушку в человеке, который спал на её кровати, Желя не могла. Замерев в дверях, она хмуро его оглядела.
Гость был не старше неё самой, но какой-то чумазый. Одеялом он закрыл только ноги, и серая косоворотка выделялась на фоне аляповатой ткани. Одна рука была убрана за голову, а вторая покоилась на груди.
Желя прищурилась.
Она всё ждала, когда спящий почувствует её взгляд и вскочит, но лицо его по-прежнему оставалось спокойным, расслабленным, а дыхание было ровным и глубоким.
«В самом деле спит», – подумала Желя и попятилась, пока её не заметили.
На кухне она глазами поискала что-то тяжёлое или острое, чтобы разбудить незнакомого и спросить, какого чёрта ему здесь понадобилось и где её бабушка, но потом вспомнила про Василисин нож. Желя уже успела половчее взять его в руку, когда входная дверь отворилась и, разгоняя пыль юбками, в дом вернулась хозяйка.
– Бабушка! – воскликнула Желя, получилось жалостливо.
Старушка выглядела скорее удивлённой, чем радостной, но тут же притянула внучку, которая успела перегнать её в росте на голову, к груди.
Желя хрипло заговорила прямо ей в макушку:
– Я увидела дома… но вокруг никого не было…
– Ну-ну… – только и сказала старушка, поглаживая её по волосам и затягивая на положенном месте красную косынку.
Желя
