парит рваным пятном,тело ее не бликует, она кажется плоской
Море слепое выносит на камни пластмассовый лом.
Он как часть галечной массы то там, то здесь
зеленый красный голубой безобразный разбросан.
Или он не безобразен.
Прибрежному голубю все равно, на что наступать,
когда он идет по камням и ищет чем пропитаться
Море приносит на берег серые тушки птиц.
Они застыли как валуны,
еле розовый цвет их безжизненных клювов рифмуется
с истертыми банками от кока-колы.
Крышки бутылок как старые зубы обиты и на солнце саднят
Море выносит все мертвое.
Мутные тела медуз
дрожат, подбадриваемые волной
Медный торс дерева так похож на тело в предсмертной судороге.
Я вижу линию живота, и вместо пота блестят хрусталики соли
Облако темной ладонью накрыло берег
Все происходит.
Море двигается слепое
Оно бросило обожженное тело молочного поросенка,
светится позвоночник и темнота потрохов
Все, что здесь умирает, не превращается в падаль.
Плоть каменеет.
Соль сохраняет разбитых нырков
Лежит буревестник в кружевах серой пены,
волна его прибивает к рыжей глыбе песчаника
Осень
(1)
Алые травы слегли, истощившись за лето,
на горизонте были видны сизые холки холмов.
Я легла на краю оврага,
смотрела, как шевелились березы
Время сделало меня плоской.
Оно сплющило меня,
так бездомный давит пивные банки
Ночью рыжее зарево пылало над горизонтом.
Ночь была беспросветна, как копоть на боку котелка,
в ней отразилась медная проплешь заката
Ночь была беспросветна, как копоть,
и бархатна, как губы козленка
Мы вдыхали ее,
ты сказала, глядя в ночь, в рыжие всполохи света с силуэтами острых деревьев:
я понимаю, как можно поверить в леших.
Я кивнула, и чернота зарябила
(2)
В день приезда мы шли мимо конюшни.
Пахло навозом,
цепи звенели,
щелкало тихое сено,
ты разбивала копоть холодным лучом айфона,
ты говорила:
здесь так темно и тихо
словно я растворилась
и меня никогда не будет
Звезды глухие щемили
Ночь нас вдыхала,
мне нравилось это соседство
Мне нравилось думать:
там внутри ее тихой ноздри
березы как пальцы одурманенной кисти
колышутся над оврагом
(3)
Пижма чернеет в траве,
зонтики болиголова как старые кости стоят над тропой
Я пустая,
мой лобок зарос буреломом русых волос,
и внутри я сухая, как
