ей вспомнился еще какой-то общий разговор, большая компания и мельком произнесенная кем-то рядом фраза: «Корольков женился давно! Жена, между прочим, говорят, моложе лет на десять», и Катя совсем приуныла.
Однако не в ее характере было отступать от принятого, да еще так тяжело принятого решения, и уже на следующий день в руках Екатерины Николаевны была бумажка с выписанными с сайта горбольницы номер четыре телефонами: приемная, справочная и отделение неотложной хирургии. Узнать же, в какой именно клинике работает доктор Корольков, оказалось совсем легко: поисковик выдал только одного врача в Новосибирске с такой фамилией.
Интуиция подсказывала, что начинать надо с отделения, и Катя с замиранием сердца набрала семь цифр. Судьба не стала слишком терзать и испытывать ее: трубку подняли сразу.
«Корольков на операциях, – немного резковато ответил женский голос. – А хотя подождите, вот и он».
Разговор получился скомканным, однако Катя, с трудом унимая забившееся сердце, успокаивала себя: «Ну а как он должен был ответить? Заплакать от счастья на глазах у изумленной публики? Там ведь люди, я слышала в трубке голоса».
Когда Катя нашла в недрах комода пожелтевшую бумажку с написанными на ней несколькими словами по-латыни, она как-то сразу поняла, что это, и чуть не потеряла сознание, задохнувшись от эмоций, мыслей, воспоминаний… Пока рыдала на кухне, многое вспомнилось, жизнь-то длинная, все думала она. Думала она и о человеке, с которым была такой счастливой и такой… «Да собой я была! – мысленно воскликнула она. – Я была собой, и когда он исчез из моей жизни, из меня словно душу вынули…»
После ее выстраданного звонка Королькову прошло два дня, а она все возвращалась и возвращалась мыслями к его голосу, интонации. Она даже дыхание его помнила – каждый вздох, который слышала в телефонной трубке.
Чувствуя себя вымотанной, словно прогорбатилась весь день на каком-нибудь огороде (коего, к слову сказать, у Кати отродясь не было, и посему такой труд казался ей самым тяжелым), она снова лежала на кровати в своей спальне и думала, думала… Они не договорились созвониться позже. Корольков не спросил номер ее телефона. Не поинтересовался он и тем, как она живет сейчас, по прошествии стольких лет. Но что-то в его слегка дрогнувшем в первую секунду голосе подсказывало Кате, что это не конец. Она чувствовала, что каким-то образом он появится на ее горизонте, и от этого чувства становилось страшно. На дворе вовсю пылал жаркий сибирский июль – настоящий, радостный, с душными ночами и плавящимся от зноя асфальтом, – совсем не такой, каким был их с Сашей июль 1993 года.
Тогда было бессезонье какое-то, вздохнула Катя. Бессезонье, безвременье, безденежье и безлюдье, словно на необитаемом острове.
Однако, несмотря на все эти душевные потрясения, разлеживаться, как выражалась Катина бабушка Октябрина Ивановна, было
