сохранилось несколько моделей, которые были сделаны естественно в прошлом веку. – ответил сенатор, лица которого не было видно из-за длинных, чёрных волос, в форме шалаша. – Первая золотая модель – не часы вовсе, они только в форме часов. Их я делал для владельца посудной лавки, который как в известной поговорке, был широк как слон. Он не любил тех, кто носит часы и так, чтобы посмеяться заказал у меня форму часов из чистого золота двадцать первой пробы. У них есть кнопки, если вы думаете, что если понажимать на них – то время появится, золотой дисплей отодвинется или что-то ещё, то напрасно – продемонстрируйте Пиранья!
Пиранья улыбнувшись взял часы и демонстративно подняв их, понажимал по кнопкам и Де Граф был прав – время не появилось.
– Как я и говорил! – из-за волос показались желтоватого оттенка зубы. – Вторые часы, как и первые не имеют циферблата и вообще никаких цифр, но в отличие от первого экземпляра, они всё же показывают время, только при помощи букв. – Пиранья во второй раз показал их брату. – Чтобы узнать время нужно смотреть на освещённые белым светом буквы. Буквы выстраиваются в нужном порядке, вот как сейчас. Девять тридцать шесть!
– Чёрт! И вправду! – поразился Пиранья, сравнив время со своими часами.
– И последние часы – магнитные! Да, на них тоже нет цифр! Они сделаны из чёрного пластика, под которым есть магниты. В качестве показателя времени выступают два маленьких шарика, ходящих по кругу, как часовая и минутные стрелки. Они были сделаны для слепого, который так и не дождался их, но это не повод грустить!
– Да, вы правы! Огромное спасибо, сенатор Де Граф! – поблагодарил По.
Де Граф отошёл в сторону, уступив место посидевшему, но не утратившему чувство стиля Норрингтону.
– Мы с моим учеником преподносим вам оружия. Первое – вилку стреляющую лезвиями. Надобность этого приспособления не так велика, но для вашего музея – то, что нужно!
– Я бы не сказал, про ненужность. – вставил Пиранья.
– Возможно. – неохотно согласился Норрингтон. – И складной нож, времён второй мировой войны – это, надо полагать середина двадцатого века. Кинжальное лезвие, односторонняя заточка. Одной – есть, другой – пырять. Нож принадлежал немецкому офицеру, если смотреть на затемнённые нанесения на лезвии, знак свастики за хватом, пружинный замок создан для того, чтобы нож не открылся случайно в кармане, ну и пожалуй последнее его достоинство – он быстро открывается, при надобности. – тщательно рассказал Норрингтон, вращая нож в руках.
– Благодарю, Фельдмаршал!
– Это подарок, канцлер! В знак нашей будущей дружбы!
– Непременно.
– Ну и рисунок сына творца Гектора, младшего из Де Фаре. Сегодня будет его первое выступление. – Ричард держал стеснявшегося Алана при себе, сложив свои руки на его плечи.
– Спасибо, малёк божий! – ответил, Пиранья и подсунул ему свой протез.
– Пиранья! –
