и немного поспала, а в три часа сборы возобновились. Локоны распустили, начесали и уложили в аккуратную прическу, украшенную белыми жемчужинами, которые мягко светились в волосах. Платье идеально сидело по фигуре, декольте не было через-чур открытым, что соответствовало как времени года, так и тому, что княжна была еще слишком юной для откровенных нарядов, которые могли себе позволить некоторые замужние дамы. На ножках красовались балетки из такого же матового молочного атласа, что и платье, на ручках – белые короткие перчатки.
Когда сборы закончились, девушка внимательно посмотрела на себя в зеркало, и ей очень понравилось то, как она выглядела.
– Вот это да-а-а! – услышала Елена изумленный возглас Андрея Андреевича.
Она обернулась к нему с нежной улыбкой и невольно залюбовалась отцом. В свои пятьдесят князь был моложав и подтянут. Русые волосы были по-прежнему густы и лишь слегка подернулись сединой на висках, на лоб то и дело падал непокорный чуб, отчего лицо казалось моложе, зеленые глаза (правда, не столь яркие, как у дочери) светились озорным огоньком. Черный вечерний фрак подчеркивал по-прежнему стройную фигуру мужчины.
– Вы тоже сегодня неотразимы, папенька! – рассмеялась Елена. – Впрочем, как и всегда.
– Негоже девице делать мужчине комплименты! – мягко пожурил ее отец.
– Но ведь вы не мой кавалер, – тепло улыбнулась Елена, – а своему горячо любимому папеньке я могу это повторять снова и снова!
Андрей Андреевич рассмеялся, прошел через комнату к дочери и взял ее тонкие пальчики в свои руки:
– Какая же ты стала взрослая! И очень красивая, моя девочка! Я так хочу для тебя счастья, милая! – его глаза на миг увлажнились. – Ты с твоей матушкой моя самая большая радость в жизни!
Елена обняла отца. Родители были для нее всем. Она искренне любила их, уважала и старалась всегда прислушиваться к их мнению. Девушка знала, что некоторые ретивые молодые люди и девицы склонны считать, что родители «вечно лезут со своими советами и ничего не понимают в современных нравах». Но она так не считала. Поэтому у них никогда не было скандалов и недопонимания.
– Ну, что ж, моя голубушка, пойдем вниз, а то я слышал, как твоя матушка опять за что-то распекает слуг.
Под руку с отцом Елена спустилась по лестнице и вышла в холл. Ольга Дмитриевна отчаянно отчитывала дворника. Княгиня никогда не повышала голос, но говорила так грозно и жестко, что у прислуги кровь стыла в жилах.
– Ты, милок, где-то прохлаждался все утро и дорожки песком не посыпал, а Глафира поскользнулась и упала, да так руку ушибла, что за доктором пришлось посылать! Не стыдно тебе? А на крыльце сейчас тоже лед?! – она приоткрыла входную дверь. – Так я и думала! Да что ж это делается, Андрей Андреевич? – княгиня повернулась к мужу. – Он хочет, чтоб и мы себе руки-ноги переломали!
– Вот что, голубчик, – князь спокойно
