пор загорелся идеей сменить модель, но никак не находил повода. Мама вновь принялась восторгаться Севой:
– Дочка, каков вкус у мальчика. Он прирожденный скульптор. Его нервирует то, что у изящной врачихи грубая толстая морда, а у жирной медсестры прелестное личико. Ой, только не надо угрожающе морщить лоб, раньше на подтяжку записываться придется. С Севой я внешность окружающих не обсуждаю. Но ты-то в состоянии признать мою правоту. Кстати, привези сюда пару Севушкиных пластилиновых зайцев, я заставлю отца показать их профессионалу. Просил у него недавно спонсорской помощи некий ваятель.
– Просителю и нетронутый кусок пластилина из Севкиной коробки понравится. Мам, ты не боишься, что ребенок не прирожденный скульптор, а прирожденный садист? – попыталась уменьшить ее пыл я.
– Да что ты понимаешь в садистах! – высокомерно ответствовала мама. – И вообще, прекрати корчить из себя образец мудрости и добродетели, иначе заставлю вымыть посуду.
Угроза была нешуточной. Мама кормит и поит семью из китайского фарфора. Она наслаждается видом своих наследственных сервизов. Они, в самом деле, загадочно светлы, тонки, звонки. Но при соприкосновении составляющих друг с другом звон получается нежным и веселым. А при контакте с ложками и вилками – тревожным и печальным. Чаще всех мамин фарфор расстраивает порывистый папа.
– Вот почему на Востоке едят палочками и не связываются с супами, – испепеляет его взглядом хозяйка.
Мы умоляли ее предоставить нам посуду попроще – обычный фаянс, не жалующийся на едока, а подбадривающий его глуховатым стуком. Но мама не внемлет. Ее фарфору, видите ли, полезно исполнять свое предназначение, и мы обязаны бережно содействовать этому.
Совсем тяжко приходится тому, кто бывает вынужден сервизы мыть. Обычно мама нас к ним не подпускает. Но, случается, затемпературит или палец поранит. Тогда она кружит по кухне и трагическим шепотом заклинает:
– Осторожно, аккуратно, ласково… Дай, я сама… Нет, ты точно разобьешь блюдце… Все, соусник обречен…
И, главное, соусник, будто его позвали родным голосом, начинает выскальзывать из рук. Поэтому я не стала перечить обожающей своего шустрого внука бабушке и замечание о передающихся через поколение садистских наклонностях в нашей семейке оставила при себе.
Устроилась в кресле и позвонила Настасье. Надо было сообщить ей о завтрашнем возвращении Измайлова. Дело в том, что мы с Настей дружим с детского сада. И она привыкла звонить мне в любое время суток. Мой первый муж не претендовал на звание острослова, но чувством юмора обладал и был от природы смешлив. Настасья могла среди ночи сказать ему в трубку что-нибудь забавное, он хохотал секунд тридцать и сразу засыпал с улыбкой. Еще и называл Настасью лучшим средством от похмельных кошмаров. Полковник –
