style="font-size:15px;"> В ответ я получил горестный вздох. Таня сумела удержаться от резких слов, что с её характером было задачей не из лёгких. Звонок в Прощёное воскресенье требовался ей для самоутверждения. Ты в меня – камнем, я в тебя – хлебом! – декларировала она.
Разговор не завязался. Потом я ругал себя за грубость, набирал её номер, намереваясь извиниться. Мои звонки Татьяна проигнорировала.
А сейчас на вызов не хотелось отвечать мне. Ох, как не хотелось, но я ответил.
– Приве-ет! – имитировал приязнь.
Трудно представить, но ведь было время, когда мы с Танюшкой ворковали часами.
– Когда ты прекратишь нас позорить?! – атака началась без артподготовки.
– А чем я позорю? – о чём речь, я, естественно, понял, и всё равно переспросил, пытаясь сбить темп натиска.
– Ты прекрасно знаешь – чем!
– Таня, послушай, это все неправда…
– Непра-авда?! И тебя не арестовывали?!
– Не арестовывали, а задерживали…
– Это одно и то же!
– Нет! Меня действительно задержали, но разобрались…
– Ничего не хочу слушать! Ты врёшь! Ты постоянно врёшь, Маштаков! Когда ты перестанешь издеваться надо мной?! Когда ты перестанешь позорить девчонок? Хорошо, что Дарья скоро избавится от твоей фамилии! На свадьбу заявляться даже не вздумай!
Таких примерно манифестов я и ждал. Конечно, я мог сказать, что решать не ей, что на свадьбу меня пригласила дочь, но это только подлило бы масла в огонь.
Пытаться достучаться до сознания человека, у которого в ушах бананы, дохлый номер. Я нажал отбой.
22 сентября 2007 года Суббота
Паркуясь на отшибе, Батя, шоферюга с тридцатилетним стажем, знал, что делает. Слетевшиеся немного погодя сыщики разных ведомств запрудили своими тачками все выезды из двора.
Надрывный вой сирены оповестил о приближении машины дежурной части.
Калёнов по роли ответственного от руководства был в форменном обмундировании, смотревшемся на нем чужеродно. Подойдя с докладом к застёгнутому на все пуговицы майору, Вова Кирьянов не сразу признал в нем распальцованного начальника розыска.
Эксперт Елин понёс увесистый криминалистический чемодан вглубь гаражей. Шел, констатируя, как безнадёжно затоптаны пути подхода к месту преступления.
С опером подфартило: дежурил Малов, на своей земле ему и карты в руки.
На дребезжащей классике с ветерком примчался комитетский следак Холодков. В открытое окошко выставлен острый локоть, в зубах дымящаяся сигаретка ухарски закушена. Шустрила сподобился прихватить Сердюка, проживавшего с ним по соседству.
Старшего опера «южной левой» противоречивые чувства обуревали. Пахать в выходной после адской недели не в кайф, в то же время выезд на труп освободил Серегу от нянченья «мелкой», у которой начали прорезаться зубки. Ох и задала же она ночью жару папе с мамой!
Из
