нужды это делать. Если в конце концов магическая сила наших уз в самом деле должна была свести нас вместе.
Я поворачиваюсь и вижу Хадсона, его идеально красивое лицо застыло. У меня мелькает мысль: а что, если сопряжение было нам суждено с самого начала? Что, если в другом мире, таком, где тысячелетние вампиры не могут творить все, что им угодно, мы были предназначены друг для друга?
Я тру свою грудь и, честное слово, чувствую, как еще одна трещина рассекает мое и без того уже израненное сердце.
Я протягиваю руку к Хадсону, желая получить успокоение – утешение – от прикосновения к его коже, хотя бы на секунду. Но едва мои пальцы касаются его пальцев, происходит нечто чудесное.
Он хватает мою руку, сжимает ее, моргая и смаргивая действие чар, которые обездвиживали его последние пятнадцать минут.
Глава 30. Кому нужно правдоподобие, если есть возможность все отрицать?
Я уставляюсь на Хадсона – потрясенная тем, что он как-то вышел из того транса, в который его погрузила Кровопускательница. Я оглядываюсь, чтобы посмотреть, не она ли решила освободить его, но, похоже, она так же удивлена, как и я сама.
Она быстро стирает удивление со своего лица, и я спешу встать между Хадсоном и ней. Я ожидаю, что после того, что она сотворила, он попробует накинуться на нее, и остановить его можно, только преградив ему путь. Потому что при всем моем невежестве одно я знаю точно – Хадсон никогда ни за что не нападет на нее, если будет знать, что при этом могу пострадать и я. А раз так, то, может быть, у меня будет возможность как-то исправить дело до того, как все окончательно полетит в тартарары.
Но Хадсон совсем не так взбешен, как я ожидала. Да, он раздражен, но он был раздражен и до того, как она заморозила его, и я полагала, что, пробыв пятнадцать минут статуей, он будет вне себя. Однако вместо этого он смотрит на нас с таким видом, будто ожидает ответа на какой-то вопрос.
Я опять оглядываюсь на Кровопускательницу, и на сей раз она улыбается мне улыбкой доброй бабули.
– Он ничего не помнит, дорогая.
– Не помню чего? – спрашивает Хадсон, глядя то на нее, то на меня.
Мне надо ему сказать – он имеет право знать, что сейчас произошло, – но, если я скажу, начнется светопреставление. Так что я решаю, что пока ему лучше оставаться в неведении.
– Ничего, – отвечаю я.
Я расскажу ему позднее, когда мы очутимся далеко от этой пещеры и он не сможет попытаться напасть на Кровопускательницу. Он будет в ярости, но он это переживет. И слава богу, что он все же не разозлил ее настолько, чтобы она решила сделать его своей жевательной игрушкой.
Это беспроигрышная ситуация – никто не проиграл, и никто не умрет.
Да, я знаю, мои критерии беспроигрышной ситуации здорово снизились после того, как я стала учиться в Кэтмире, но сейчас не время об этом думать.
– Мне все равно, что вам надо для этого сделать, – говорит Кровопускательнице Хадсон, – но вы должны разорвать узы
