в королевстве. Насколько в точку, а?
Кэтлин согласно кивнула.
– Основой нашей веры в закон явилось принятие Хартии вольностей, – с жаром развивал тему Мэтьюз. – Какой наиважнейший, поистине судьбоносный акт, если вдуматься. Бароны востребовали и получили от своего сюзерена тридцать семь уступок в его монаршей власти.
– Из которых большинство так ни разу и не применялись, а затем и вовсе были аннулированы, – колко заметила Кэтлин.
– Совершенно верно. На сегодня осталось только три. Но один, вседовлеющий постулат, исходит именно из Хартии вольностей. Ни один свободный человек не может быть наказан, кроме как через действующий в стране закон. Одно это положение изменило весь ход развития этой нации.
Внизу во дворе (то ли из согласия со сказанным, то ли наоборот) участился дождь.
Внезапно боковая дверь церкви приоткрылась, и оттуда появилась фигура – какой-то мужчина, спешно застегивая пальто и сутулясь, зашагал в сторону переулка Королевской скамьи и ворот, что выводят за территорию Темплов.
– Узнаёте? – спросил Мэтьюз. – Блейк Антрим, собственной персоной. Агент ЦРУ, стоит во главе операции «Ложь короля», именно сейчас проходящей здесь, в этой самой стране.
Кэтлин молча наблюдала, как фигура растаяла за бледным кругом одного из чугунных фонарей.
– Насколько вы с ним были близки? – с подкупающей прямотой спросил Мэтьюз.
– Мы? Всего с год, не больше. Я тогда изучала юриспруденцию в Лондоне, а затем подала на членство в Мидл-Темпл.
– Так это Антрим задал новый вектор в вашей карьере?
– Да почему же. – Кэтлин пожала плечами. – Не такой уж и новый. Я сама, еще когда мы были вместе, шла в этом направлении. От теории закона к практике. На момент, когда мы расстались, я уже подала заявление в АБОП.
– Что-то я не вижу в вас женщину, которая позволяла бы мужчине так глубоко на себя воздействовать. О вас я читал единственно, что вы умны, находчивы, с жестким характером, независимы в суждениях.
– Он был… сложный человек, – не сразу, а лишь после паузы ответила Кэтлин.
– Именно так характеризуют вас ваши начальники.
– Как могу, пытаюсь этому не соответствовать.
– Акцента у вас, я вижу, почти нет, дикция и синтаксис почти неотличимы от британских.
– Мой отец, британец, умер, когда мне было восемь лет. Мать американка. Снова замуж она не вышла, и хотя мы жили здесь, американкой так и осталась.
– Вам известен американец по имени Коттон Малоун?
Кэтлин покачала головой.
– Он бывший агент разведки. Состоял на высоком счету. Компетентен. Совсем не похож на Антрима. Очевидно, тот его знает и специально подстроил так, чтобы Малоун оказался в Лондоне. Есть еще один молодой человек, Иэн Данн, которого Малоун несколько часов назад возвратил сюда, на родину. Этого юношу
