да! Я позабыл. Но прошу не судить строго, если бессонная ночь и выпитое вино заставят меня хрипеть и подпускать петуха.
– Да ладно, Франческо, не ломайся! Мы знаем, каково твое пение, не набивай себе цену! Спой, чего там, мадонна Лия тебя просит, – послышались юношеские голоса.
– Что же, я предупредил. Пеняйте на себя, коли вам не понравится.
Зазвенели струны лютни, и Франческо запел:
Тому, кто видит солнце в первый раз,
И невдомек, что жжется это диво.
Ведь поглядеть – одна услада глаз:
Играет да резвится шаловливо.
Но только тронь – и все поймешь тотчас:
Рука болит, ожог – аж до нарыва!
Вот так бы ты однажды обожглась!
Проникшись этой болью живо.
Ну, обожгись, любимая моя!
Тогда, глядишь, и ты бы подобрела,
Уберегла б меня от новых бед…
Увы, любовь – особая статья!
Ты в прятки с ней играть понаторела,
Я ей служу – и мне пощады нет!
– Великолепно! Восхитительно! – закричали в комнате. – Такого пения не услышишь даже в раю!
– Тише, синьоры, у меня и без того хватает неприятностей. Или вы хотите, чтобы меня отправили в какой-нибудь дальний монастырь на вечное покаяние, на хлеб и воду? – жеманясь, сказала Лия.
– О, нет, это было бы слишком жестоко! Такую красотку – в монастырь?! Заживо похоронить в каменной могиле? Никогда! Только шепните, и мы грудью встанем на вашу защиту! – закричали молодые люди.
– Тише, тише! – уже с непритворным испугом остановила их Лия. – Вы выпили лишнего, синьоры, и несете невесть что. Разве можно так отзываться о монастыре? Это не каменная могила, а святая обитель, где живут божьи люди…
– Иди один, – шепнул Пьетро слуге. – Я подойду позже.
Слуга кивнул и зашагал по улице. Пьетро продолжал слушать.
– Однако пока вы не в монастыре, исполните свое обещание, – со смехом проговорил Франческо. – За вами игра «угадай, кто это?».
– Ах, синьоры, вы заставляете меня грешить! – в голосе Лии снова прозвучало кокетство.
– Нельзя отступать. Вы обещали, – настаивал Франческо.
– Хорошо, если вы настаиваете, – как бы нехотя согласилась она. – Кто завяжет мне глаза?
– Франческо. Он заслужил эту честь.
– Прошу вас, мессир, – сказала Лия.
Пьетро усмехнулся: он знал, что у молодой вдовы было свежее личико и пленительная шея. Напрасно церковники требовали, чтобы женщины носили глухие платья и высокие воротники до ушей: это было против женского естества – прятать свою красоту. В результате бесформенные широкие платья становились изящными, облегающими фигуру, а воротники, напротив, сделались широкими, и шили их из легкой прозрачной ткани, так что они не только не прятали, но подчеркивали красоту шеи.
Бороться с этими веяниями было бессмысленно:
