и вкусно пахло кубинскими сигарами.
Шестерка сдернул с его головы пакет.
Кабинет оказался большим, метров сорока площадью, гардины на окнах плотно зашторены, так что по виду из окна не сориентируешься, не определишь местоположение. За большим дубовым столом сидел человек: немолодой, с серьезными залысинами. Впрочем, разглядеть в полутьме его лицо и вспомнить по справке, кто это, возможности не было. Тем более он склонился над документами Синичкина и, внимательно вглядываясь, перелистывал их. Сделал скупой знак одним пальцем шестерке: выйди, мол.
Перед заданием Синичкин рассматривал фото теневых воротил Владивостока, однако этого никак не узнавал. Может быть, оттого, что свет в кабинете намеренно был организован так, что лицо хозяина скрывалось в тени – а свет ламп падал прямо в лицо посетителю и слепил его.
Мужчина со вкусом курил «Гавану» и был окутан клубами вонючего дыма.
Жизнь в Советском Союзе дарила странные подарки! Какие-то вещи, во всем мире дорогие и редкие, здесь можно было свободно купить чуть ли не в любом сельпо – оттого, что выпускались они в дружественном соцлагере и доставались нашим внешнеторговым организациям, считай, за бесценок. К ним относился, к примеру, чехословацкий ликер «Бехеровка», кубинский ром «Гавана-клаб» и кубинские же сигары.
Курили их только совершеннейшие пижоны и знатоки – а остальные хоть и могли, да не понимали своего счастья.
Сигара, как дом в частном секторе в центре города и антикварная обстановка, свидетельствовала, что здесь, в кабинете из дуба, помещался пресыщенный жизнью, влиятельный господин теневого сектора.
– Поясни за себя, – вдруг оторвался от документов и бросил острый взгляд на опера хозяин.
– В смысле?
– Тебя никто в городе не знает. А ты тут ходишь, вопросы задаешь.
Для тех, кто во Владивостоке будет интересоваться его личностью, разработали легенду: до этого он жил и работал в Иркутске, что было близко к истине – последнее свое задание Синичкин-старший выполнял именно на берегах Ангары, прекрасно успел узнать город и многих тамошних жителей, в том числе деловых. Теперь «Зверев» решил, дескать, перебраться на Дальний Восток, потому что климат тут вроде помягче и менты, говорят, более понимающие. А главное, от бабы своей бывшей подальше, которая достала претензиями и недовольством даже после развода. И вот он получил разрешение на прописку в режимном городе, обменял жилье и с помощью своего давнего кореша Аркадия Бескоровайного устроился на работу на хлебное место в рыбный порт.
Аркадий Бескоровайный из рыбного порта существовал и даже давно работал на местный ОБХСС – он и выписал, не задавая лишних вопросов, ксиву кладовщика «Звереву»-Синичкину.
– Я тока приехал, осваиваюсь.
– А зачем тебе икра?
– Есть завязки в одном местечке; широкое поле для сбыта; можно бабла поднять немерено.
– В каком местечке?
