Новости исключительно о погоде, гере Эрстед. Зюйд-ост-ост.
3
Оставшись один, он не спешил возвращаться к работе. Встал у подоконника, тяжело опираясь на трость, долго смотрел сквозь двойные стекла. Молчал. Наконец, собравшись с силами, вернулся за стол.
Лег на сукно чистый лист бумаги. Перо скользнуло в заскучавшую чернильницу. Оно привыкло выводить ровные, каллиграфически четкие буквы – слово за словом, фразу за фразой. Но вышло иначе. Резкое движение пальцев – и на бумаге появилась неровная черта.
Перо не стало спорить. Хозяину виднее.
Еще черта. Круг. Полукруг. Волнистая линия. Прямая... Бессмысленные, неясные вначале, фигуры мало-помалу складывались в рисунок. Громоздкое тулово с круглой башкой-личиной. Толстый хобот задран вверх. Руки-клешни расставлены, словно монстр готовится сцапать добычу. Перо заторопилось – у монстра объявились щеки-волдыри и глаза-блюдца. Мелкая штриховка на блюдцах...
Выражение? Цвет?
Ах, мой милый Андерсен,
Андерсен, Андерсен!..
Из бокового ящика выглянул стальной поднос. Хозяин кивнул, поднос исполнился гордости и нагло занял центр стола. В руках гере Торвена возникло огниво.
– Веревка, говоришь? Ладно, Ханс. Пусть будет веревка!
Ни в чем не повинный рисунок замер в страшном ожидании. Еле слышный треск огня. Бумага корчилась, чернела, гибла. Обитатели стола, вещи мирные и спокойные, с тревогой переглядывались.
Торвен смотрел в пламя. Покончив с рисунком, язычки огня вопреки законам физики не думали гаснуть. Они росли, крепли, поднимаясь над столом, заполняя комнату...
– Geld ist hin, Gut ist hin, alles hin!
Зануда исчез. Маленький мальчик сидел на стуле, вжав голову в худые плечи. Огонь дышал в лицо, шевелил светлые волосы...
...Бежать? – поздно и некуда.
Огонь уже здесь. Огонь пришел за ним. Он забрал маму, взял братика Бьярне и сестричку Маргарет. Забрал и дом – уютный двухэтажный дом на тихой улочке возле Ратуши. Огонь царил всюду – возле окон, у почерневшей двери. Плыл по стенам, жадно слизывая новые шелковые обои, мамину гордость. Сожрал стулья и стол, книжный шкаф и сундук в углу. Сейчас пламя съест малыша Торбена.
И пусть! Все кончится – жара, страх, боль...
– How are you, my little baby? [9]
Огонь говорил по-английски. Торбен не удивился. Огонь – англичанин. Его зовут Джеймс Гамбьер, он – адмирал британского флота. Сначала огонь, не объявляя войны, подкрался к Копенгагену, блокировал гавань...
Торбен был не таким уж маленьким, постарше братика Бьярне, который только и способен, что плакать и прятаться за мамину спину. Едва огонь прикоснулся к городу, он обстоятельно, как взрослый, поговорил с отцом. Торбен Йене-старший достал из шкафа толстую книгу, где художник нарисовал много пушек, и пояснил, почему им не стоит уезжать. В худшем случае пострадает порт – как шесть лет назад, когда город обстреливал другой англичанин, адмирал по фамилии Нельсон.
Как поживаешь, моя крошка? (англ.)
