князь не стал ввиду полной очевидности ответа. Сейчас его занимало совсем иное. Они в ловушке – в каменном мешке, под небом, желтым от фонарного газа. Надо уходить – немедленно, бегом, не тратя времени на умирающую даму, которой нужен не врач, а священник.
Тем более, ни врача здесь, ни кюре.
– Я... Я посмотрю.
Эрстед хотел склониться над раненой, но князь не позволил. Вернул на нос чудом уцелевшие окуляры; прислонил к столику трость, бесполезную в данном случае. Присел на корточки рядом с женщиной в маске.
Коснувшись шеи – там, где синел ручеек вены, – он ощутил ровный, еле заметно пульсирующий холод...
– Добро пожаловать домой, братец!
Черные губы взорвала усмешка. Пальцы, изящные и тонкие, сжали руку князя. Вцепились в запястье – не отодрать! – красные ногти. Волмонтович вздрогнул, словно его обожгло пламенем, рванулся назад; поднял вторую, свободную, руку, защищая лицо. Но удара не последовало. Пальцы-клещи усилили нажим, ослабели, разжались; отпустили...
Сгинули.
Осталась лишь боль от нелюдского захвата.
Боль осталась, но что-то исчезло. Князь попытался сообразить, что именно. Не успел. Порыв ледяного ветра взметнул ночь, как осеннюю листву. Женщина вскочила – бурая корка на лице, вечернее платье испорчено, пронзено шальной пулей напротив сердца. В пальцах, будь они прокляты, – браслет.
Тусклый блеск.
– Я положу этот алюминиум тебе в гроб, братец-дурачок. До встречи!..
Пин-эр вновь опоздала, замешкалась – второй раз за эту безумную ночь. Китаянка набегала от дома, видела, знала, как сбить куан-ши с ног, если не удастся сразу вырвать у нее добычу... Нет, зря, все зря! – узкое, змеиное тело ввинтилось в небеса, зимний вихрь смел с булыжника пыль, грязь, кровь...
– До встречи, сестренка! – шепнул, дрожа от ненависти, Волмонтович. – До скорой!
– Браслет! Что с браслетом?
Эрстед опустил пистолет. Куда стрелять? В кого?! Разве что пустить пулю себе в лоб. Он сглупил, попал в ловушку – мальчишка! щенок!.. ученик. И сам едва не погиб, и спутников подставил.
– Сломала, – князь глядел на опустевшее запястье, качал головой. – Замок сломала, двумя пальцами. Сильна, курва! Я... Я ранен, Андерс.
– Вылечим! Казимир, ты же знаешь...
– Я очень скверно ранен. Ее кровь смешалась с моей. Боюсь...
На тыльной стороне ладони кровоточила не рана – глубокая царапина. Ногти прорезали кожу, чужая кровь залила руку. Со стороны взглянуть – пустяк, безделица. Промыть водой, залить спиртом. Но Эрстед даже не попытался спорить. И успокаивать друга не стал.
Нечем.
3
Когда нет тем для разговора, поминай погоду.
Гере Торвен окинул взглядом горизонт, затянутый тучами. Кажется, до грозы недалеко. Свинцовая вода в мелкой ряби. Стылый ветер, низкое небо валится на голову. Июнь называется!
– Обсерватория обещала
