секрет, что у вас, ВЭЗовцев, есть традиция начинать полевые работы с хорошей баньки. С помойки, так ведь? Верное наблюдение, или легенда врёт? – ловко подъехал Митрич к ценному спецу.
– Есть такое, – согласился Сергей Сидорович, прикидывая к телу размер трусов. – Разумеется, хорошая банька не помешает. Да с парком, да со шкаликом!
Оператор элегантно упал на табурет, по-тургеневски закинул ногу на ногу и увлёкся грызением ногтя.
– Шкалика я вам обещаю! Виталий Константинович сообщил по секрету, что вы, Сидорович, большой специалист по шахматам. Верно, или брешут? А у нас есть гроссмейстер. Знакомьтесь. Это Евгений Борисович. Он шахматист. Но мы его по-свойски величаем Шкаликом. У него все матчи – без поражений… После бани, чтобы отметить начало полевого сезона, обязательно проведём блицтурнир. Нет возражений? А? Да? Ну вот и ладушки.
– И можно ещё пару пивка. – Оператор снисходительно оглядел Шкалика.
– На счёт пива легенда… умалчивает. А сейчас в баньку, на полочек.
Выносить запах геофизика в атмосфере общежития – нестерпимо…
Тиха и ветрена харанорская ночь. Сиплый посвист долинного сквозняка, невидимой пятернёй цепляющийся за углы и фасады полуночных зданий, щекочущий верхушки домов и тополей, оживляет всевозможные побрякушки. Трям-бринь-дзинь-хись… – перестукиваются палочки поселкового клавесина, выдумывая несусветную партитуру бурятской ночи. Иногда ночь затихает, словно копошась в постели, готовая уснуть, или молча глазеть на звёздные чётки. Но сна нет. Сон не её счастье. Ей, ночи, назначены богами иные удовольствия. Вот она низринула на Харанор лунные блики, покачивая их, точно каравеллы морей, и заигралась… заигралась… старуха с ребячьей зыбкой… Вот отринула луну за горизонт и на мгновенье замерла: махровая чернота просочилась на запад. Э-э-й! Шалишь, глокая куздра… На востоке есть на тебя управа. Вот-вот высветлится небесная гряда ранней рани, распорет кривым ятаганом юрту тьмы. И да снизойдёт наземь… И да отверзнет новое утро…
…И лишь ветры харанорской долины похрапывают в ночи.
Роскошные здесь долины. Сухие, сивые, как грива серого Воронка бурятского чабана Жигмита. Равнодушные волны растительного одеяла из осоки, овсяницы, мытника да мятлика… да островки азиатских кустарников карагана, ильмовников, к которым привязывал своих коней Гэсэр, так и ластятся под ноги, так и цепляют полы штормовки. А то и души…
Утром Лёха Гуран, шофер каротажки [1], смуглый крепыш среднего роста и возраста, один из местных парней, нанятый на сезон, развозил десантный отряд на точки объекта. Топограф Танюшка Нарва со Шкаликом – или с Лёшей Бо —выходили первыми, Синицын с Митричем следом за ними. Оператора, с разносчиками косы Ротей и Мишаней, Лёха Гуран вёз до точки, на которой завершился вчерашний день. Внезапно почувствовал, что под ногой… нет тормозной педали.
