уса ниже нуля со снегом. В тот день, 5 января 2022 года, я впервые оказалась в российской столице в своём уже привычном статусе американской пенсионерки. Сюда я перебралась из небольшого городка на юге Франции, прожив там около восьми лет. Контраст был очевиден – в день моего вылета во Франции стояла тёплая (почти 17 градусов) солнечная погода.
В Москве я остановилась в небольшой гостинице неподалеку от арендованной квартиры, куда из Франции должны были доставить мебель и домашнее имущество. За восемь лет до этого мне уже довелось переезжать, но только во Францию из Нью-Йорка. Мысль начать новую жизнь в Москве, в совершенно новой культурной среде, одновременно пугала и привлекала. Поэтому мне было так важно окружить себя вещами, ставшими привычными для меня за многие годы.
На тот момент я была знакома только с тремя москвичами, а мой русский состоял из двух коротких слов – да и нет. Смартфон стал моим спасательным кругом, единственным средством коммуникации с россиянами. В Москве я планировала по-настоящему насыщенную жизнь с посещением музеев, балета, прогулками в парках, садах и тому подобное. Проведя большую часть жизни в Нью-Йорке, я привыкла к суете, присущей столичному городу. Жизнь в мегаполисе, сопоставимом с Москвой, предполагает даже некоторого рода приключения и вызовы, которые всегда были для меня притягательны. Прежде мне уже доводилось посещать Санкт-Петербург и Москву в качестве туриста и по достоинству оценить богатое культурное наследие, разнообразие и историю тысячелетней российской цивилизации.
Оказаться здесь мне было суждено по нескольким причинам. Написать книгу об увиденном и пережитом в Москве, никогда не входило в мои планы, пока я не почувствовала невозможным для себя закрывать глаза на разнузданную антироссийскую риторику коллективного Запада. Я пришла к решению написать эту книгу не только в качестве контраргумента всей этой риторике, но и для того, чтобы поделиться с читателем тем, насколько глубоко меня тронули открытость, сердечность, сострадание, человечность и щедрость русских людей, с которыми судьба сводила меня чуть ли не каждый день.
Это не книга об истории, не путеводитель и не общие рассуждения на тему культуры. Она скорее о том, что довелось испытать и увидеть живущей в Москве пенсионерке из США. Это очень личное повествование, в котором я хотела бы затронуть вещи, ставшие для меня и вызовами и неожиданностями, переплетённое с некоторыми историческими отступлениями, долей юмора, размышлениями о том, что стоило увидеть, и сугубо собственными представлениями.
Надеюсь, эта книга будет увлекательной, информативной, вдохновляющей и трогающей за душу. Хотелось бы, чтобы она привнесла больше объективности и уважения в отношения между нашими культурами и вызвала искреннее желание узнать больше друг о друге. Не случайно фамильный девиз de Bardin звучит по-французски «Faire Face», то есть «Принимаю вызов», что я и делаю сейчас с удовольствием.
Для гражданки США с французским паспортом передо мной были открыты почти все двери, но я выбрала Москву. Кстати, первым вопросом, который мне задавали русские, был, – а почему вы живёте здесь?
Я родом из Сан-Франциско, Калифорния, получила образование в католических учебных заведениях, выросла в семье со средним достатком. Мои родители, иммигранты из Италии, воспитали меня на традиционных и консервативных ценностях. Я объездила весь мир, где-то ведя бизнес, где-то наслаждаясь отдыхом, побывала в крупнейших мировых музеях, видела величайшие храмы и древние археологические памятники от Юкатана до Луксора и Мачу Пикчу. По своей натуре я путешественница.
Я до болезненности независима, не терплю конформизма и готова затрагивать самые провокационные темы. Большую часть моей жизни в США эти качества вызывали справедливо высокую оценку. Занимаясь предпринимательством в Нью-Йорке с 1980 по 2010, я с успехом основала и возглавляла три предприятия различного профиля.
Еще в девяностые для меня стало очевидным прогрессирующее падение стандартов в сферах СМИ, науки, правосудия, бизнеса, политики, образования, культуры и духовности. Деградации шла, что называется медленно, но верно, и наблюдать за всем этим было крайне болезненно. Нормой стало следовать путём «социальной инженерии», которая начала подрывать саму этику и правила установленных у нас институтов во имя «прогресса». На место меритократии приходила идеология.
Этические и моральные принципы, понятия добродетели и порока, добра и зла игнорировались. Культурные ценности и основные принципы, составлявшие когда-то краеугольный камень западной цивилизации, заменялись моральным релятивизмом, когда каждому индивиду предоставлялось право определять свои моральные принципы. Дозволенным становилось всё. И прошло совсем немного времени, чтобы жадность, демонстративное потребление и показные символы статуса пропитали нашу повседневную жизнь. Было тревожно видеть, как алчность превращается в «новую нормальность».
Но тут вмешалась сама судьба, когда в Париже я встретила и полюбила утончённого француза
