иностранными терминами и именами. Ахает.
И тут один из бойцов – высокий, под два метра, и с пузом как у беременной женщины на поздних сроках – отскакивает, разбегается. Его живот в запятнанной белой майке трясётся желейкой.
Подбегает к сопернику. А тот не больше метра шестидесяти. С выпирающими как у Джокера в исполнении Хоакина Феникса рёбрами. Держится за голову и ничего не видит.
Громила подхватывает его как девчонку. И буквально вышвыривает с ринга.
– Ооооо! – вторит зал комментатору.
И бойцу, что кувыркнулся через канаты.
Он на четвереньках, стучит ладонями с широко расставленными пальцами по полу. А огромный экран над рингом выдаёт крупным планом его искажённое болью лицо. Глаза к переносице скосились. Губы волной искривились. Крупный нос – самое большое место в его теле – наморщилось шеей шарпея.
Здоровяк, вальяжно прогнувшись под канатом, выбирается за пределы ринга. Артистично спрыгивает. Возвышается над поверженным. Машет руками, бьёт себя в грудь, требуя от зрителей поддержки.
И они кричат.
Скандируют:
– Бир-Мир! Бир-Мир!
И пока мелкий перебирает ручками и ножками, пытаясь встать, огромная ладонь большого льнёт к его заднице. Выхватывает край розовых трусов. И тянет за них так, что и близорукому в конце зала удастся разглядеть наверняка их цвет и нежную шёлковую структуру.
Проигрывающий буквально домиком встаёт. Рот его широко распахивается. А зрители гогочут.
Громила наносит несколько ударов по шее, отпускает соперника, и тот безжизненным телом падает на пол.
Побеждающий поворачивается спиной к лежачему. Обращается к залу с воплями:
– Я чемпион! Я!!! Ааааа!
И тут у мелкого открывается второе дыхание.
Он вскакивает с такой лёгкостью и бодростью, будто только родившийся Лунтик из яйца.
И с наскока бьёт здоровяка по спине.
Тот поворачивается с яростным лицом. И тут же получает костлявой коленкой по яйцам.
Сгибается. И, спасаясь от кулаков и пенадлей мелкого, начинает бежать по проходу зала прямо в мою сторону, прижав ладони к своему достоинству.
Я невольно отшатываюсь и упираюсь попой в Дёма.
Даже через страх от надвигающегося на меня громилы простреливает острая и тягучая нега.
Она так быстро охватывает мои бёдра, коленки и ступни, что я цепенею. Врастаю в пол. И, несмотря на естественное желание отстраниться от чужого мне человека, я не в силах сдвинуться с места.
Я не хочу пресекать этот откровенно интимный контакт моего тела с его телом.
Хотя мне явно угрожает ещё один, действительно нежеланный, телесный контакт с несущимся на нас бойцом.
А Дём, словно предвидя, что мой разум сейчас возьмёт себя в руки и заставит меня сделать шаг в сторону, обхватывает меня за талию.
И я
