подсказывало, что определённо могла. И от этого осознания липкий страх ещё сильнее сдавил грудь.
– Колдуны не были обвешаны костями животных, – словно и не заметив смятения Уми, продолжал отец. – Они не провожали алчным взглядом людей, чьей плотью, по слухам, питались, чтобы усилить своё колдовство. С виду они казались совсем обычными. Да будь я проклят, среди них были даже дети и священники: они постоянно молились и жгли благовония, отчего мне казалось, будто я попал на какую-то затянувшуюся храмовую службу. Никогда не любил храмы, демоны бы их побрали!
Окумура тоже был там. К тому времени он только занял пост градоправителя Ганрю – и тут тоже наверняка не обошлось без помощи Мейга. Во всяком случае, это объясняло бы, почему он ничуть не меньше нашего оказался втянут во всё это дерьмо. И почему именно ему пришлось возглавить отряд наёмников и вооружить их на свои кровные.
Стоило отцу назвать имя дядюшки, как его пальцы ещё крепче впились в медный бок урны.
«Он ещё не смирился», – догадалась Уми. Сама она испытывала похожие чувства и потому понимала, как отцу сейчас нелегко.
– Окумуре не хотелось умирать, как и любому из нас. Мы не приносили клятвы ни императорской семье, ни клану Мейга, будь они все трижды прокляты! И потому прямо перед второй волной штурма столицы приняли решение бежать.
Отступали мы быстро и слаженно. Отряд Окумуры и часть наших ушли вперёд. Я же с десятком своих ребят тронулся уже ближе к утру, когда замёл все следы бегства. Тогда-то я и встретился с твоей матерью.
Уми навострила уши. Прежде отец не рассказывал о том, как они с матерью познакомились. Это было к лучшему – вряд ли Уми запомнила бы эту историю. До недавнего времени всё, что касалось матери, причиняло лишь глухую боль, чем-то напоминавшую ломоту в костях. Но если боль в теле ещё можно было хоть как-то унять согревающей мазью, то заледеневшую душу ничем отогреть не получится, как ни старайся…
Невольно мысли вернулись к недавнему разговору с Тэцудзи и его словам про род Фукуи. У Уми не было веских оснований доверять обезьяну, какими бы правдоподобными ни казались его речи. Но всё же она не могла отрицать, что личность матери окружало слишком много тайн.
– Они с отцом бежали из столицы, спасаясь из разорённого войной города, – уверенно продолжал отец. – Фукуи Рэимо́н, престарелый самурай, который уже не мог сражаться, и его младшая дочь Миори – единственные из всей большой семьи, кому удалось пережить первую волну нападения на Дайсин. Старик Фукуи сразу смекнул, кто мы такие. Он щедро заплатил нам за защиту и пообещал дать ещё столько же, если мы проводим их обоих целыми и невредимыми как можно дальше от столицы.
Подзаработать мы были только рады, да и эти двое не доставляли нам хлопот. Мы их ни о чём не расспрашивали, да и они к нам не лезли: просто ехали, не отставая, до самого Ганрю. На красавицу дочку мы заглядывались всю дорогу, но никто её не посмел и пальцем тронуть – как и старика, который крепко
