ощущать тем же манером, что и люди – не велика задача.
А вот самоидентификация далась мне с большим трудом: огрубляющее разум понимание себя как фиксированной единицы, а не напичканной переменными функции. Вот это новшество. Дорого стоит.
Бледные пальцы потянулись к кленовому листу, скорченному на ветке в предсмертной муке. Пять – вполне удобоваримое число, – я решил. Потому на моей узкой кисти пальцев оказалось ровно столько, без изысков. И, хотя я не пытался добиться сходства, однако обнаружил, что и так похожу на человека. Сам по себе. Впрочем, тогда меня это не смутило. Было попросту не до того.
..Одно ломаное движенье и тонкая рука достигла цели, сжав в ладони легко отделившийся от ветки багряно-жёлтый, безжизненный лист. Мокрый, холодный, мёртвый. Синтез в его клетках давно прекратился, уступив высвободившийся материал реакциям распада. Мне, как существу иного порядка, подобный вид тления, а именно разложенья живой органики, был знаком смутно, хотя я и был осведомлен в области всех причитающихся тому законов.
Невзирая на то, наблюдаемый воочию процесс завораживал. Наряду с бесхитростным химизмом тут творилось и что-то ещё, ускользая, утекая и покидая растительную оболочку. Но выражать своё изумление на тот момент я ещё не научился, чутко отслеживая перемены в переплетеньях ветвистых прожилок. Лёгкий муар клубился дымком, стекая по краю листа, и впитывался в пространство, точно в губку. Куда уходит жизнь, когда здесь её не остаётся? Закон сохранения энергии ведь никто не отменял. Разобраться бы во всём в этом.
Благо, для меня закрытых дверей практически не существовало. По сути своей я сам являлся ключом, а точнее, отмычкой. Довольно универсальной, заоблачной мечтой системного взломщика.
Однако врожденная уникальность не тешила моего себялюбия. Я ведь толком-то и не знал, что такое это «себя», будучи и исследовательской деятельностью, и пригодным для проведения опытов инструментом, и сверхъёмким накопителем, чем угодно, но едва ли экспериментатором как таковым. Зато теперь мне пришлось стать им, этим кем-то, ответственным за всё и сразу. Дополнительная роль в послужном списке не радовала и не огорчала, суля лишь неминуемый прирост злободневных забот.
После глубокого, словно зимний сон, забытья я наконец-то очнулся, примиряясь с новой обстановкой. Я здесь. И я есть – вбираю осень чужого мира, пропуская её сквозь себя потоками мерклого перемешанного с влажной духотой света.
На ветру тоскливо шелестела изорванными краями выцветшая афиша, полузаклеенная щербатой рекламой. Пустой отголосок минувшего события. Сколько же тут ненужных, утративших смысл вещей! Мы себе такого не позволяли.
Медленно я начинал осознавать происходящее. Лист выпал из разжавшейся ладони и, совершив неуклюжий пируэт, опустился в грязь. Я… А что я такое? – вот мой первый чётко сформулированный вопрос, возникший сразу же после того как информационный шторм в сознанье поутих. Мыслительный процесс предельно упростился: свыше
