чтобы выровнять дыхание.
– Она мне нос сломала!
– Ты! Как там тебя, новенькая, ты что творишь?!
– Ставлю блок, – отвечаю невозмутимо и поворачиваюсь к физруку, – я играла в мяч, что не так?
– У меня кровь?! – голосит Кристина, убирая ладони от лица. – Скажите, у меня кровь?!
Никакой крови нет. Ее прекрасный королевский носик в порядке. Но Дунаева в ужасе, а это очень хорошо. Давлю в себе угрызения совести. Так нужно.
Смотрю, как Косатон ощупывает ее личико. Как бубнит что-то успокаивающее. Как она заливается слезами. И заставляю себя улыбнуться.
В конце концов он уводит ее к медсестре, потому что Кристина в истерике. Орет, что за пластического хирурга буду платить я напополам со школой. Девочка, ты не в том заведении, чтобы говорить про деньги. Здесь все с голой жопой, включая директрису. И саму Дунаеву.
Урок сорван. Мне плевать. Я никогда не шла на прямой конфликт, это чревато. Докажите, что я не играла в мяч. Просто не сладила с траекторией. Меня никак не наказать.
– Кажется, я взрастил чудовище, – тянет низкий голос с той самой характерной ленью.
Оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы у груди поймать баскетбольный мяч.
– Не понимаю, о чем ты.
Кир улыбается:
– Не строй дурочку, киса.
– Думаешь, никто до этого не сокращал так мою фамилию? Очень посредственно.
Стучу мячом о резиновое покрытие зала, прицеливаюсь, отправляю его в кольцо. Бинго. Два очка за меткость, десять за смелость.
Кирилл ловит мяч, ведет его вокруг меня. Не пытаюсь отнять, просто наблюдаю. Тогда он поворачивается ко мне лицом и кидает в кольцо через голову. Черт бы его побрал, но он попадает. Одноклассники, которые тихо перешептывались на скамейках, теперь орут в полном восторге. Чествуют короля. Обезьянье племя.
– Метко!
– Красиво, Гильдия!
Гильдия? Интересно. Отмечаю прозвище краем сознания.
– Я знаю, что ты делаешь. – Кир подходит совсем близко, его дыхание где-то у меня на лбу, но я не поднимаю голову, пялюсь на его грудь в черной баскетбольной майке. – Это я тебя научил, Разноглазка.
Тело замирает, как будто в меня попали дротиком с транквилизатором. Разум же в истерике мечется по всем закоулкам моей головы. Узнал. Вспомнил, как пять лет назад спас детдомовскую девчонку. Несуразную, униженную и дрожащую. Конечно, меня бы там не убили. И даже толком не избили бы. Но этот парень меня спас. Я всегда применяла только это слово. Он ведь не знает, как много для меня тогда сделал.
Боюсь поднять на него взгляд, потому что там больше, чем я хотела бы ему сказать. Тогда Кир касается моего подбородка указательным пальцем и надавливает снизу. Увести сейчас взгляд в сторону – значит, проиграть. Расписаться в своей беспомощности. И я смотрю.
Зеленые глаза изучают меня сурово и требовательно. Как будто я в чем-то виновата.
