короткие и курчавые, сильно развитые надбровные дуги, глубоко сидящие пустые светлые глаза, чуть приплюснутый нос, тонкие губы, безвольно скошенный подбородок. Данилов даже ловил себя на том, что, идя по улице, он ищет этого человека среди прохожих. Он не радовался, что эксперты подтвердили его гипотезу, он думал о том, чего только не наворотил, наверное, его «знакомец» за эти четыре года.
Эксперты ушли, оставив документы.
– Что будем делать? – спросил он у Серебровского.
– Ловить будем.
– Это понятно. Ты меня, кажется, старьевщиком назвал?
– Я! Ваня, беру свои слова обратно. Нюх у тебя как у охотничьей собаки.
– Ты хотел сказать – у легавой.
– Ну зачем же, я имел в виду, к примеру, благородного ирландского сеттера.
Данилов усмехнулся, подумав опять о значении слова «интуиция». Серебровский разрешил его филологические изыскания коротко и просто:
– Рынками, Иван, как я и говорил, займутся мои люди, ну а остальное…
Данилов, не дослушав, поднял трубку.
– Белов, Муравьев, Никитин, ко мне.
Трос офицеров вошли в кабинет и молча уселись на привычные места.
– Муравьев, займетесь типографией и Наркоматом торговли.
– Слушаюсь.
– Никитин, твое дело обзвонить все отделения, выяснить все об убитом, возьми финку, может быть, узнаешь что о хозяине.
– Слушаюсь.
– Белов, твоя задача – рынок. Действуйте.
Белов
Он поехал домой переодеваться. Не попрешься же на Тишинку в полной милицейской форме. Сергей долго ждал трамвая. Мела метель. Тротуары были засыпаны снегом. К остановке протоптали узкую тропинку в сугробах. Холодный ветер пробивал насквозь синюю суконную шинель, и Сергей пожалел, что не надел свитер под гимнастерку.
Перед ним лежал пустой, задубевший от холода Страстной бульвар, и Белову не верилось, что всего три года назад, сдав весеннюю сессию в юридическом институте, они гуляли до утра именно по этому по-летнему прекрасному бульвару.
Как все это было давно. Институт, ночные споры на московских улицах, прекрасных и тихих. Потом был сорок первый год, рубеж под Москвой, болезнь, работа в МУРе.
Родители его уехали в Ташкент сразу же, как началась война. Буквально на второй день. До Сергея доходили слухи, что отец там процветает, имеет обширную практику и считается лучшим адвокатом.
Его отношения с отцом ухудшились еще перед войной. Слишком уж суетлив и жаден был Белов-старший. Мать – актриса Московского драматического театра на Новослободской – жила своей отдельной жизнью. Репетиции, премьеры, гастроли и, конечно, устроенный адвокатом Беловым быт.
Отношения с отцом испортились сразу после поступления Сергея в институт. После того, как он немного разобрался в основах юриспруденции.
Трамвая все не было, и Сергей начал замерзать
