Вульф как раз поворачивался, намереваясь вернуться в комнату. Прежде чем Джонсон загородил его от меня, я успел мельком рассмотреть профиль постояльца. И узнал мужчину с вытянутым лошадиным лицом: мы встретили его и Фэншоу в Театре герцога Йоркского. В памяти тут же всплыла еще одна картина: возле Новой биржи я видел Эббота в компании с высоким джентльменом. Внезапно я понял, что это один и тот же человек. Голландец ван Рибик. Но почему тогда Джонсон назвал его Вульфом?
Я сошел вниз по ступенькам, Джонсон следовал за мной по пятам. Я не стал бы утверждать наверняка, но, похоже, моего лица ван Рибик не разглядел. Ирландец стоял у подножия лестницы, не сводя с нас глаз.
– Пожалуйста, передайте господину Горвину, что произошло досадное недоразумение, – сказал мне Джонсон на первом этаже. – Пусть выбросит из головы эту неприятную историю. Всему виной безрассудство Эббота. – Он вдруг вздохнул. – Но, как говорится, de mortuis nil nisi bonum[4]. Бедняга. Все мы грешны, сэр.
Я быстро принял решение. И, схватив Джонсона за рукав, прошипел ему на ухо:
– Встретимся завтра в полдень у Темпл-Бар. Никому не говорите. – Джонсон устремил на меня взгляд вспугнутого зайца. К счастью, у него хватило ума промолчать. – Пообедаем вместе. Обещаю достойное вознаграждение.
Я отвернулся. Швейцар тем временем вышел вперед и теперь стоял гораздо ближе к нам.
– Уже уходите, ваша милость? – произнес ирландец, демонстративно разглядывая мое лицо и запоминая каждую его черту до мельчайших подробностей. – Очень жаль, сэр. Зато теперь вы знаете, куда идти, когда придет охота раскинуть кости. Вам здесь всегда рады.
Глава 16
Подавляющее большинство людей – во всяком случае, подавляющее большинство мужчин – считало, что вдове, особенно если она недурна собой и обладает кое-какими средствами, непременно требуется новый супруг. Только муж способен стать для бедной женщины защитой и опорой, как велит Господь, а также взять на себя бремя управления ее имуществом, ну и, конечно же, в уединении спальни дарить ей те радости, для получения которых никак не обойтись без мужчины.
Со дня смерти господина Хэксби прошло два года, и за это время Кэтрин привыкла отбиваться от непрошеных знаков мужского внимания. В первые несколько месяцев Бреннан явно лелеял тщетные надежды занять место своего покойного начальника. Однако Кэт дала чертежнику понять, что любые его попытки обречены на провал, и теперь они по большей части спокойно трудились бок о бок. Бреннан нашел выход своим нежным и пылким чувствам, обретя утешение в объятиях пышнотелой большеглазой дочки кондитера из переулка Святого Мартина.
Единственным мужчиной, в обществе которого Кэт чувствовала себя непринужденно, был Джеймс Марвуд: вместе они пережили так много и препирались так часто, что для нее он был все равно как брат, которого ей не дал Господь. Марвуд нередко испытывал терпение Кэтрин, но, по крайней мере, он ни разу не пытался ухаживать за ней и не учил ее, как вести дела.
О мертвых ничего, кроме хорошего
