знакома со вторым по значимости человеком на военной кафедре, батоно Гоги, который тоже принимает экзамены и недавно обращался к ней с аналогичной просьбой. «Главное – сесть именно к нему», – предупредила меня моя спасительница. Важно было и то, что мы обращались к человеку, который совершенно не участвовал в истории со сборами и ничего не знал о напряжённых отношениях между мной и заведующим кафедрой.
В назначенное время я подошёл к экзаменационному залу.
Несколько раз меня вызывали к другому экзаменатору, и друзья говорили, что меня ещё нет. Но вот наступил правильный момент, и я оказался за столом, на котором были разложены экзаменационные билеты.
Я особенно и не стал вчитываться в содержание выбранного наугад билета.
– Ну и как? – спросил батоно Гоги. – Готов отвечать?
– Батоно Гоги, мне попался самый неудачный билет, практически ни на один вопрос я не смогу ответить… – откровенно признался я.
– Может, тогда поменяешь билет? – с надеждой спросил экзаменатор.
– Если честно, – сказал я, – не вижу в этом никакого смысла, извините.
– Тогда продолжай говорить на любые темы, чтобы шеф видел, будто ты отвечаешь. (Забыл сказать, что полковник Миндадзе принимал экзамены за другим столом.)
И я стал ему рассказывать о своей семье, о том, что дом, в котором я живу, купил ещё мой дед, которого звали тоже Давид, о моём отце, о…
Батоно Гоги одобрительно кивал головой и периодически громко, чтобы слышали все, произносил:
– Отлично, по этому вопросу достаточно, переходи к следующему!
– Обычно мы летом отдыхаем в Кикети, – продолжал я, – но у нас есть родственники и в Кутаиси. Я очень люблю ездить к бабушке и дедушке в Кутаиси. Вы лучше меня знаете, как там вкусно…
– Эту тему ты раскрыл максимально глубоко, видно, что, помимо обязательной литературы, ты изучал и дополнительные источники! – восторженно произнёс батоно Гоги: он явно тянул меня к максимальной оценке.
Похоже, то же самое подумал и полковник Миндадзе. Он встал из-за своего стола, быстро подошёл к нам, наклонился и так, чтобы моему экзаменатору было хорошо слышно, обратился ко мне:
– Я обещаю, что ты обязательно будешь служить в армии все два года и, как бы ты ни был подготовлен к экзамену, из этой аудитории ты оценку выше тройки не вынесешь!
– Какая тройка?! – моментально сориентировался дорогой батоно Гоги. – Он не смог ответить ни на один вопрос, я уже поставил ему двойку ещё до того, как вы подошли, и хотел об этом вам доложить.
Он посмотрел на меня просящим прощения взглядом. А я и не обижался. Мы оба понимали, что доказать мою стерильность полковнику не составило бы никакого труда.
А дальше всё развивалось уже без моего участия: к тому моменту я уже сделал всё, что мог.
Решение о пересдаче экзамена принималось в прямом смысле на уровне одного из секретарей
