тебя? – недоверчиво хмурится Сипти.
– Есть вещи, над которыми даже Владыка не властен. – Джабел качает головой, снова глядя себе под ноги, и от нее расходится почти ощутимая волна горечи.
Какое-то время они молчат, каждый думая о своем.
– Какой теперь Сат-Нарем? – наконец произносит старик, пытаясь скрыть тоску по дому.
– Такой же, – Джабел практически не прячет улыбку. Ей понятен его вопрос. – Всюду туман, из которого торчат твердыни.
Он кивает: странно было бы ждать другого ответа. Но он надеялся на чудо – как и все они, как и их отцы, и отцы их отцов.
Повисает хрупкая тишина.
Джабел вздыхает и поднимает глаза к небу, следя, как быстро бегут по нему тучи, то скрывая звезды, то вновь являя их взгляду.
– Никогда не привыкну, что здесь есть луна, – наконец признаётся она. – Все смотрю на нее каждый раз и не могу насмотреться.
Сипти фыркает.
– Скажи спасибо, что не на солнце смотришь. – Он испускает короткий смешок, слишком сильно похожий на тявканье. – Я первый раз пялился на него как дурак, тоже насмотреться не мог, потом полдня ходил как слепой.
Они смеются, чувствуя какую-то схожесть, неловкое родство мыслей. Джабел набирает воздуха, чтобы попрощаться, и, словно почувствовав это, Сипти произносит:
– Как… – Он откашливается. – Как там…
В его надтреснутом старостью голосе звучит немая просьба не заставлять договаривать фразу, и Джабел идет ему навстречу, обрывая вопрос:
– Отлично. Лисы лидируют в Игре.
Сипти удовлетворенно ухмыляется, от уголков губ бежит сеточка морщин.
– Удивительно, – говорит он как будто сам себе. – Значит, все действительно было не зря…
Джабел внимательно смотрит на него, пытаясь считать эмоции, но здесь, в мире людей, рядом с тем, кто фактически перестал быть собой, это труднее, чем дома.
Сипти кивает сам себе, словно наконец приняв что-то, поставив точку. Оборачивается к Джабел.
– Почему я, детеныш? Во внешнем мире есть и другие хеску.
Пропустив покровительственное обращение мимо ушей, Джабел наклоняет голову к плечу и улыбается:
– Потому что никому в голову не придет, что мы с вами можем разговаривать, сидя среди ночи на скамейке во внешнем мире.
Сипти хмыкает, кивает, соглашаясь. Через пару минут молчания Джабел все-таки встает, чтобы уйти.
– Благодарю, шамари Сипти, – произносит она, глядя на старика с неожиданным даже для себя теплом. – Пусть годы ваши будут долгими.
Старый лис качает головой:
– Не надо. Они и так слишком долги. Я уже устал.
Когда Джабел делает пару шагов за пределы пятна света, уже скрывшись в темноте ночи, уже вернувшись мыслями домой, Сипти окликает ее:
– Если есть хоть какая-то возможность, останься в Сат-Нареме.
Джабел
