на столе больничные карты, он вновь повернулся к Лилиан:
– Идем?
Шагая рядом с ним в сторону выхода, Лилиан поняла, что еще удивило ее в Джеймсе: он оказался единственным, чей взгляд не метался по ее лицу, кто не обратил внимания, что глаза у нее разного цвета.
Двери больницы выдохнули их на улицу, в по-вечернему шумный город. Больницу они покинули просто и быстро, никто даже не взглянул на мужчину в черном камзоле, никто не спросил, куда он ведет девочку в сиреневой толстовке, держащуюся от него на некотором расстоянии и смотрящую себе под ноги.
Красные лучи солнца отражались от окон окружающих небоскребов, бросали блики на стены зданий, слепили зайчиками спешащих домой людей, которые торопились вернуться к своим семьям.
Лилиан по привычке задумалась о времени, прикидывая, когда отец вернется с работы, – и горло сжалось, а глаза защипало.
Никогда.
Мысль о потере обоих родителей еще не стала ей привычной – даже в своей дикости, – и Лилиан замерла в нескольких шагах от серо-белого здания больницы, хватая ртом воздух и до боли сжимая кулаки, чтобы не дать хлынуть слезам. Нет, не сейчас.
Джеймс, отошедший было на несколько шагов, обернулся и остановился. Он явно не привык ходить по улице с ребенком, с кем-то, кто не следует за ним просто потому, что сам он идет вперед.
Джеймс стоял и смотрел на Лилиан, чуть наклонив голову и сложив руки на своей трости, не пытаясь ни утешить, ни заговорить. Вздохнув, он подошел ближе.
Мягкий ветерок, к вечеру ставший прохладным, хоть весна в этом году и выдалась ранняя, чуть шевелил полы его камзола, длинные солнечные лучи придавали смуглой коже красноватый оттенок, делая его похожим на вождя какого-то древнего племени.
Взяв себя в руки, Лилиан дернула подбородком и вперила в мужчину тяжелый взгляд – странный порыв, заставивший ее в больничном коридоре встать и пойти с ним, почти прошел, и, хотя она не чувствовала от Джеймса никакой угрозы и, сама не понимая почему, была твердо уверена, что он не причинит ей вреда, причина его появления оставалась для Лилиан загадкой.
– Пойдем. – Его голос и здесь, на шумной улице, звучал четко и ясно.
И снова она послушалась, шагнула раз, другой – мелькнули носки ботинок с нелепыми лиловыми бабочками – и последовала за Джеймсом.
Они прошли до конца улицы, обтекаемые людским потоком, и повернули в небольшой пустынный переулок. Стоило им обогнуть здание, как уличный шум стих, будто они оказались в каком-то другом, существующем отдельно от гудящего мегаполиса месте, и Лилиан, оторвавшая взгляд от носков своих ботинок, удивленно вскинула брови.
У тротуара стояла не просто машина – это была крепость на колесах, будто появившаяся здесь прямиком из какого-то гангстерского фильма. Сияющий на солнце черный корпус, тяжелые «крылья» над широкими черными колесами, угловатые линии и дверцы, открывающиеся в обратную
