наблюдая за развитием сюжета. Старики слабели – он становился сильнее; им было время тлеть – ему цвести.
Затем он утешил молодежь.
17 марта 1801-го в столицу был призван Чарторыйский, спустя несколько дней – Кочубей с Новосильцевым. Чарторыйский счел необходимым сначала осмотреть Везувий, поскольку без этого было невозможно начинать реформы в России. Кочубей по дороге из Дрездена прослышал о новом возвышении Зубовых и был готов поворотить. Новосильцев сказался больным и проболел до тех самых пор, пока потенциальная угроза нового переворота не отпала.
Когда же все собрались, то были польщены особой доверенностью монарха. 24 июня после общего застолья Строганова, Новосильцева, Чарторыйского втайне от ревнивых стариков провели в туалетную комнату, где за послеобеденным кофием они обсудили будущность российской державы и учредили полуофициальный Негласный комитет (в шутку прозванный Комитетом общественного спасения)…
ГОД 1801.
Март. 15.
Из Петропавловской крепости освобождены заключенные Тайной экспедиции.
Помилованы Алексей Ермолов, Александр Радищев.
Генерал-прокурором назначен Беклешов, граф Панин возвращен к иностранным делам. Государственным казначеем вместо Гаврилы Державина назначен барон Васильев.
22.
Указ «О свободном пропуске едущих в Россию и отъезжающих из нее».
23.
Похороны Павла в Петропавловском соборе.
Того же дня.
Донские казаки возвращены из похода на Индию.
И старики, и молодые равно усердно рукоплескали первым указам Александра Павловича, ибо каждый мог вчитывать в эти указы себя.
Первые восприняли поток либеральных обновлений как некое очищение России от павловской грязи до екатерининского блеска; вторые увидели в них возможность такой переделки России, при которой неизбежной окажется быстрая смена политических поколений.
Первые настаивали на ускорении, сжатии и усечении административных реформ. Чтобы как можно быстрее увенчать себя драгоценной короной российской конституции. И перераспределить отчужденный у царя избыток власти в пользу опытных, зрелых, искушенных сановников. А в их лице – в пользу сословия в целом.
Вторые продолжили разговоры о конституировании, но в некой туманной перспективе, на вырост, и завели сладкую песнь о немедленном и повсеместном преобразовании государственного аппарата управления как цели ближайшей и долговременной. Ибо наложить на самодержавную волю царя конституционные вериги сейчас – значило усилить стариков, а преобразовать государственную машину – значило лишить стариков теплых насиженных мест. И начать самим насиживать эти места.
Но царь поставил свою задачу; ради нее ослабил и тех и других. На первом же заседании Негласного комитета
