потом надолго разговоров в посёлке – новый доктор рухнул в обморок от местной поварихи!
Заселившись в общежитие с Константином, одним из бравых лётчиков, принялись наводить порядок в убогой каморке. Лампочка, обёрнутая тетрадным листом вместо абажура, навевала тоску жёлтым светом. Из-за этого вся обстановка была такого же цвета, как зубы старого чабана, который в далёком детстве Бахтияра вечно ходил с папиросой.
Кое-как они всё-таки прибрались. За уборку назначили себе награду – чай со сгущёнкой и импортными вафлями. На большой земле шаром покати, а на полуострове – московское обеспечение. Как они обомлели, когда зашли в кособокий магазинчик, неприметную развалюху на окраине! Чего там только не было: сгущёнка нескольких видов, вафли и печенье в ярких упаковках, чешское пиво разных сортов и даже марокканские мандарины!
Они мирно распивали чай, когда грохот и звон разбитого стекла заставил их отскочить от окна. На вымытый с таким усердием пол упал кирпич. Снаружи слышался гул, не обещавший ничего хорошего. Прокравшись к окну, Бахтияр и Костя выглянули посмотреть, что же там происходит. По улице бурливым, плохо различимым в темноте потоком к общежитию стекались люди. Гул перерос в рёв сотни глоток и окончательно добил тишину; парни кинулись в коридор. Из комнат выскакивали мужики и неслись со второго этажа вниз. Милицией и не пахло – на весь посёлок всего один участковый, который ни за какие коврижки не сунулся бы сюда. Отбиваться предстояло самим.
– Разбирай на палки! – кто-то отдал команду, и деревянная лестница между первым и вторым этажами в мгновение ока была разобрана.
– Бей приезжих! – горланил кто-то, пока они теснили нападавших от общежития.
Бахтияр Каримович усмехнулся, выныривая из пыльного мангышлакского посёлка прямо в центр Алматы, где в свежем от дождя воздухе трепетал детский смех.
«Бей приезжих!»
Сейчас и в морду никому не дашь просто так, всё с оглядкой на что-то. Бахтияр Каримович бесился, когда к любому конфликту пытались приплести национальность. Да, он казах и гордился этим. Если человек гнилой и морда его просит оплеухи, то без разницы, какой он национальности. Гниль – она везде гниль, под каким бы обличьем ни пряталась. Тогда дрались, потому что бесшабашное ухарство выплёскивалось через край.
Он снова усмехнулся. Вспомнил комендантшу, гром-бабу с нежным именем Василиса Ильинична, которая при первом же знакомстве представилась просто Васей. На следующее утро она материлась так, что небо краснело. А мужики – кто с подбитым глазом, кто хромой, кто с рукой на перевязи – собирали обратно лестницу. Чтобы в следующий налёт снова её разобрать.
«Да чтоб вас! – орудийными залпами громыхала Вася. – Каждую неделю! Каждую неделю одно и то же! Участковый, пень такой-сякой, никакого толку от него. Напишу на большую землю, чтобы нормального милиционера прислали!»
Отнюдь
