и Клим невольно задумался о том, чем эта тварь тут питалась. Наверное, с американской стороны прибежала, шахты ведь совсем рядом находились. Кулак болтал, что иной раз можно услышать, как адовец пердит где-то за стенкой. Впрочем, в такие слухи Иванов не верил, но правда была в том, что жилу они разрабатывали одну, только с разных сторон.
После того как ботаник-лаборант покинул «Сковороду» без объяснения причин, разорвав контракт на невыгодных для себя условиях, их небольшая ферма с зеленухой и помидорами загнулась, хотя Клим делал все по инструкции, оставленной Фомой. И вот уже несколько месяцев они питались из пищеблока, а заправка для него была универсальной для всех колоний – из саранчи и тараканов. Наверное, тот пищевой технолог, который разработал пищеблоки для кораблей дальнего следования и колоний, уже не просто в гробу перевернулся, а восстал и бродил по галактике печальным привидением, обреченным на прозябание – столько людей его прокляло.
Злые языки болтали, что на американской стороне со жратвой все нормально было, а на тараканах только «Сковорода» жила. Подозревали даже, что Сальцев где-то у врагов подъедает, иначе как он таким жирным оставался. Впрочем, Сало периодически пытался разнообразить начинку пищеблока, и однажды приказал заправить его крысами. Но пищеблок, привыкший к тараканам, оскорбился и почти на неделю вышел из строя, пока Клим с Гробовым его чинили. Хорошо, Фома с ними еще был, но вегетарианская диета оказалась еще хуже тараканьей, и Сальцев больше с пищеблоком не экспериментировал.
Клим включил навигатор и прибавил скорость, решив не обращать внимание ни на крыс, ни на звуки. Теперь мир наполнился только одним звуком – скрипом его шагоходов, и Клима это устраивало. Свернув в пустую выработку забоя, он с тех пор держался все время вправо, в любом ответвлении выбирая крайне правую сторону.
Поглядывая на металлические крепи, держащие тоннель, он старался не вспоминать историю о том, как однажды рухнули такие крепи в ныне закрытом первом забое. Сальцев заявил, что причина в том, что у монтажников, кто собирал крепи, руки из задницы росли, однако Кулак рассказывал, что в том забое шахтеры не раз видели непонятные наросты, которыми покрывались крепи на особо глубоких участках. О том, почему закрыли первый забой, до сих пор одни слухи ходили – жилы там были богатейшие, жирные, что зад у Сальцева. Однако с тех пор таких глубоких забоев больше не рыли, топтались все у поверхности, хотя шахтеры и злились, что американцы-то наверняка глубже пойдут, а наше начальство какой-то плесени испугалось.
– Сначала думал, лишайник какой, что ли, – рассказывал Кулак, прихлебывая чай из тараканьей заварки. Если не думать про заправку пищеблока, то вкус у того чая был отменный. – Мне ж все любопытно. Я из своего буробота вылез, взял ручной бурав, подошел, тюкнул по наросту, а бур взял да и провалился внутрь. Снаружи твердо, а внутри мягко. Помнишь, печенье такое было, орешками называлось. Не знаю, как у вас в Ульяновске, но в Москве я его часто покупал.
