style="font-size:15px;"> Одна из дам, та, что постарше, разрыдалась. Дженкинс мгновенно подскочил к ним, глядя на Кона так, словно тот держал в руках бомбу.
– Я же просил вас не надоедать нашим гостям!
Джим Чаффи из Милуоки испепелил его взглядом:
– Оставьте парня в покое!
Он повернулся к Кону, мучительно соображая, как бы его подбодрить, сказать что-нибудь жизнеутверждающее, оптимистическое, одним словом, что-нибудь американское.
– Держите связь с нашим консулом. Встречайтесь с ним регулярно, и вы будете под надежной защитой!
Ничего не понимавший Дженкинс имел вид полного идиота. Старушки плакали. Кон утирал глаза, Джим Чаффи шумно всхлипывал и сморкался. Кон был так тронут, что хотел горячо обнять американца, но тот проворно отступил в сторону. Кон взял “Геральд трибюн” и протянул соотечественникам:
– Вы забыли газету…
Все трое с трогательным единодушием отшатнулись. При мысли, что можно коснуться газеты, наверняка уже заразной, они побледнели как смерть.
– Нет-нет, оставьте ее себе!
Чаффи, махнув на прощание рукой и подталкивая перед собой своих спутниц, ретировался в номера. Кон представил себе, как все они, раздевшись догола, протирают друг друга спиртом, не пропуская ни одного укромного уголка. Он направился к кассе и предъявил чек.
– Обменяйте, пожалуйста.
Кассирша надела очки.
– Триста долларов? Что вы им такое рассказали, месье Кон?
– Это старые друзья моего отца, – ответил тот. – Вы не могли бы побыстрее?
Но было поздно. Сзади уже слышался звериный рев и приближающийся носорожий топот: Матаоа несся вниз по лестнице, бранясь как извозчик, лицо его, обычно похожее на ритуальную маску, искажалось нервными судорогами. Он набросился на Кона и стал толкать его к выходу:
– Я запрещаю вам впредь переступать порог гостиницы, ясно? Я вам покажу, как терроризировать моих клиентов и плести им черт знает что!
– Неужели они пожаловались?
– Конечно, а вы как думали? – закричал Матаоа. – И еще грозили добиться у руководства компании моего увольнения за то, что я пускаю в отель прокаженных…
Кон был шокирован:
– Ах, мерзавцы! Какое бессердечие! Вот люди! Я возмущен до глубины души!
– Вы все сказали? А теперь вон отсюда!
Кон почувствовал, что его хватают за шиворот и выпроваживают пинками под зад. На автостоянке перед гостиницей был народ: Кон с удовлетворением подумал, что в очередной раз сделал нечто полезное для престижа белого человека в Океании. Трое бельгийцев, только что приехавших из Конго и еще не успевших опомниться, мрачно уставились на него. Кон дружески кивнул им и уже хотел было повернуться и уйти, как вдруг его сбил удар в челюсть. Он оказался на земле, но тут же вскочил и вовремя сделал шаг назад, ибо один из бельгийцев, сжав кулаки, надвигался на него. Кон, крича и ругаясь, увеличил
