жена из Старой Вирджинии? – уточняет переписчик.
А что, есть и Новая?
– Да. Но все наши дети родились здесь, в Огайо.
У меня в голове голос внука продолжает: «И все мы мулаты, кроме…»
Зекииль соединил сухие кости.
Я закрываю глаза и позволяю солнышку согреть веки. Солнце. Тепло. Вспоминаю места, где тепло было каждый день, как и ощущение солнца на коже. А теперь я ощущаю взгляд переписчика. Он должен записать и меня, но я знаю, о чем он думает. А думает он, что я не в счет. И я помалкиваю, ибо уже сказала людям почти все, что хотела, ради чего явилась на эту землю.
За меня отвечает внук.
– Это моя бабушка. Мариам Присцилла Грейс. П-р…
– Я знаю, как это пишется, – бурчит белый.
Я чувствую, как мне в плечо впиваются пальцы Фанни.
Держи себя в руках, девочка.
– Сколько же ей лет? На вид уж очень стара.
– Сто двенадцать. Родилась в тысяча семьсот пятьдесят восьмом году. Или шестьдесят восьмом. Я не уверен, да и она тоже. Но никак не меньше девяноста.
– А ее саму ты не можешь спросить?
Ники объясняет мужчине, что я очень молчалива. Проходит несколько мгновений, и я понимаю, что внук жестом дает понять переписчику, что я маленько не в себе. Сам-то он, конечно, в это не верит, просто тогда люди оставляют меня в покое. Я решаю всхрапнуть. Позади фыркает Фанни.
– Мама Грейс… она слепая, – продолжает Ники.
Для кого как. Кое-что я вижу.
– И откуда она?
– Из Вирджинии.
Меня передергивает.
Да нет же, я не оттуда! Впрочем, меня никто не слышит. Но да, я из Вирджинии, прожила там много лет. И нет. Не оттуда. Вирджиния похожа на Огайо: дом, да не дом. Жизнь, да не жизнь… просто привыкла, ведь столько родных душ потеряла, столько урожаев вырастила, стольким младенцам появиться на свет помогла, на земле, где… семена и грехи.
Вирджиния мне знакома, да. Но родилась я не там.
Фанни прерывает мужа:
– Простите, сэр, вы хотите знать, откуда мама Грейс приехала? Или где она родилась?
Я слышу в ее голосе знакомую гордость. Фанни умеет читать, писать и считать. В школе преподает. Она сильная, Фанни.
– А это имеет значение? – спрашивает мужчина. В его голосе слышно раздражение, и я знаю… догадываюсь, что он думает обо мне. Я знаю, кого он видит: старую слепую негритянку, больную, уже ни на что не годную и не стоящую даже двух центов, не говоря уже о 1500 долларах, которые Нэш получил, продав меня Маккалоху. Переписчик откашливается.
– Официально, – заявляет он Фанни, – здесь написано «место рождения».
– Ну, что же, – девочка старается не важничать, чтобы не провоцировать этого белого, – мама Грейс родилась в Африке.
Это слово ударило меня по лицу, будто Фанни дала мне пощечину. Я даже почти встала.
Африка.
Я
