Позаботишься о том, чтобы все так и оставалось. Потому что я уведу у него подружку.
18
Нашли
И в эту ночь три музыканта играли для жен Воина, пока те предавались искусству компоновки цветов. Жены Воина… Клару одновременно пугало и завораживало, что в Зазеркалье она принимала то, что в другом мире подвергла бы жесткой критике. Может, ее заставляло молчать то обстоятельство, что здесь она лишь гостья, посторонняя, желающая наслаждаться инаковостью этого мира, а не подмечать его недостатки? У Воина было пять жен. «Для богатых и влиятельных людей в Нихоне это абсолютно нормально, – ответил Игрок на ее вопрос, не обычай ли это в его мире, что у одного мужчины несколько жен. – Но в этом твой мир не сильно отличается, правда?»
Его ответ смутил ее, и, пока главная жена Воина показывала ей, как создавать композиции с цветами миндаля, она спрашивала себя, а вдруг и о собственном мире знает не больше, чем об этом? Трое музыкантов очень ловко заглушали благозвучием шумы, доносящиеся с арены поединков. Их инструменты были такими же необычными, как и звуки, которые они извлекали, но Клара не могла бы сказать, есть ли подобные инструменты в Японии ее мира. Может, она чужая везде, кроме коридоров больницы? Мать однажды упрекнула ее в этом в одной из столь частых между ними громких ссор.
Рядом с ней сидела самая юная любовница Воина. Эцуко явно не было и двадцати. Она, улыбнувшись Кларе, добавила к ее композиции цветок орхидеи. Поначалу эти искусные композиции показались Кларе абсурдным контрастом к тому, что почти каждую ночь творилось в крепости. Но Мего, первая жена Воина, напомнила ей: ничто не символизирует неотвратимость смерти лучше, чем цветок. «Цветок миндаля чтит память всех, кто умирает молодым, – объяснила она, помещая ветку с бледно-розовыми цветами в вазу из темной глины. – Потому что опадает с дерева неувядшим». Красота, говорящая об ужасах: каждый вечер жены Воина превращали его поединки в цветущие картины, бессловесные, как музыка, заглушавшая звон мечей.
Нихон… Последовав за Игроком сквозь зеркало, Клара предполагала вновь оказаться на развалинах Шванштайна. Вместо этого на другой стороне ее ожидала сказочная версия давно утраченной Японии, с помещениями, наполненными лишь красотой, и покоем, и людьми, встречающими ее робостью и трогательным радушием, хоть они и не скрывали, насколько она им чужая. Но сказки всегда еще и жуткие. В первую ночь они следили за поединками из окна покоев Игрока, несмотря на то что всем женщинам в крепости Воин это запрещал. В каком ужасе вскочила она, когда Воин воткнул меч в грудь первому претенденту! Игрок оттащил ее от окна и, утешая, заключил в объятия. «Думай о том, что они приходят добровольно, – шепнул он ей на ухо. – Прости, что я привез тебя сюда. Воин покончил со своими варварскими играми и, возможно, знает, где Уилл. Мы скоро уедем». На следующее утро Клара спустилась к могилам, вероятно, потому, что уже видела в этом мире, как возвращаются мертвецы. Из одного холма действительно поднялся бледный силуэт юноши, и Клара нехотя призналась себе:
