заказываю. Интересно, спросит ли аппа, как прошел мой день, как я себя чувствую после вчерашнего исчезновения, хочу ли поделиться воспоминанием.
Нет, не спрашивает. Едим молча.
Я подбираю слова, чтобы расспросить его о маме, соображаю, как его разговорить, и тут он сообщает:
– Мне сегодня звонил школьный психолог.
Я едва не роняю кусок пиццы.
– Мистер Раяга?
– Да.
Мое сердце воспаряет. Слава мистеру Раяге, который выполнил свое обещание и позвонил аппе по поводу моего похода к специалисту. Это как нельзя кстати.
– А что говорил?
– Да ничего особенного. Беспокоился за тебя, но я сказал, что тебе уже намного лучше. – Аппа рассматривает мое лицо. – Похоже, так и есть. Выглядишь сегодня гораздо бодрее.
Я моргаю. Просто не знаю, что сказать:
– Я… Ну… А он не упоминал о встрече? Или о моем походе к врачу?
– А, ну да. Но я сказал, что это лишнее. И что мы сами справляемся.
– А мы справляемся? – спрашиваю я, не веря своим ушам. «Не раскачивай лодку, Эйми, – останавливает меня внутренний голос. – Не обостряй». Но я не в состоянии сдерживаться. Я обязана знать. – А как именно мы справляемся?
– Ну, ты осталась дома, и тебе стало получше, так? – говорит аппа. – Тебе всего лишь нужно было немножко отдохнуть.
Я смотрю на него в упор. Неужели он думает, что все так просто?
– Аппа, меня вчера не было девять часов.
– Ну ты же вернулась, и сейчас все хорошо. И потом, такое случилось только один раз. Больше не повторится.
– Разве ты можешь это гарантировать? – Я повышаю голос, перехожу на крик.
Он смотрит на меня удивленно – не ожидал крика. Затем удивление сменяется чем-то более знакомым: молчаливой просьбой, которая повисает в воздухе между нами. Оставь это. Давай просто спокойно пообедаем.
– Мы же говорили об этом вчера утром. Тебе надо хорошенько постараться не делать так больше. Ты же умная, способная девочка. Надо тренироваться, ясно? Не сдавайся.
Он улыбается, возвращаясь к своей пицце. Взгляд становится далеким, и он вновь переносится в то место, куда мне нет доступа. Только теперь я прозреваю. Что бы я ни говорила, как бы часто ни исчезала и кто бы ни пытался его убедить, аппа не увидит то, что видеть не хочет. Я все жду, когда он придет на помощь, но он никогда не придет. Никогда не станет слушать, никогда не будет на моей стороне так, как мне нужно, никогда не поймет, что это нельзя преодолеть одной силой воли.
Я медленно роняю пиццу на тарелку, прошу прощения и выхожу из-за стола.
«До меня дошло», – думаю я по пути в свою комнату, закрываю дверь и приваливаюсь к ней спиной.
Я совсем одна.
Семь
– Блинчики?
Никита с улыбкой выглядывает из-за меню, уже подзывая нашего официанта,
