лето. Каникулы. Столица бурлила, звала. Особенно, вечерами. А я сидела, сложа руки на подоконник, и прислушивалась к звукам в квартире. Вспоминается разговор, ненароком подслушанный в один из таких изнурительных вечеров. Они вообще любили порассуждать, мужчины этого дома. Интеллигенция, одним словом.
– Папа, что значит, декларация о государственном суверенитете? – спросил мой муж, потрескивая газетой.
– Это значит, идут центробежные тенденции, – философски отвечал свекор.
– Здесь пишут, за последний год объявили независимость Литва, Татарстан, Чечено-Ингушетия, Нахичевань и Грузия. А на днях Чечня провозгласила себя свободной Ичкерией.
– Неудивительно. Таков закон природы.
– Закон природы?
– Конечно. Популяция доминирующего вида распространяет экспансию на ареалы более мелких. Однако если мелкие изыскивают возможность, то непременно начинают взбрыкивать, а то и показывать зубы.
Они рассмеялись. Я мало что поняла. Но уши-то навострила. Вдруг почудилось, будто разговор имеет смутное отношение и ко мне.
– Это понятно, – продолжил муж. – Но зачем суверенитет для РСФСР?
– А что, россияне не люди? Им тоже хочется воли. Натерпелись.
– Натерпелись – чего?
– Несвободы. Существование за железным занавесом – это насилие. Но теперь, когда стена рухнула, все по-другому.
– Ты хочешь сказать, Советский Союз…
– Не только Союз. Любой искусственно созданный социум… Взять зоопарк. Представь, мы начнем рушить внешнюю стену. Что почувствуют животные?
– Ну… наверное… беспокойство.
– Вот именно! Будут раскачивать клетки, по вольерам метаться. И это притом что за ними уход и неплохо кормят.
– Кажется, даже лучше, чем советских граждан.
– А вот это уже явная провокация!
Они опять рассмеялись. Но тут подключилась свекровь:
– Ничего смешного! Ты получил талоны?
– Задерживают… – осекся свекор.
– Одна от тебя болтовня! Теоретик! Лучше подумал бы, что твоя семья будет завтра есть!
Я съежилась. С едой действительно обстояло так себе. В администрации зоопарка свекор занимал должность не из последних. Периодически он баловал нас «заказами» – наборами продуктов, распределяемых среди своих. «Заказы» съедались быстро и поставлялись все реже. А голод требовал своего каждый день. В тот год с магазинами стало совсем плохо. Хлеб да консервы. Если что и «выбрасывали», прилавки трещали под натиском очереди. Дошло до того, что на основные продукты ввели талоны. Но их почему-то регулярно задерживали. Даже свекор, иным не чета, с чиновничьим своим блатом все чаше потерянно разводил руками.
Нет, мы не голодали. Просто было немного туго. Продукты «доставали», экономили, запасали впрок. Мне сло́ва упрека никто не сказал. И все же я чувствовала между лопаток липкий и жгучий ярлык нахлебницы.
Впрочем,
