отупляющий шок удержал меня от истерики и слёз. Уроды… Я этого так не оставлю!
Меня тащили бесцеремонно и быстро, я едва поспевала, переставляя непослушные ноги в обуви на высоких каблуках. Один раз я всё-таки запнулась, упала и проехалась по брусчатке, разодрав колени в кровь. А эти выродки не только не удержали меня, но с готовностью отпустили и стали гнусно ржать. От боли я взревела сквозь стиснутые зубы.
– Чего расселась, курица? Вставай! – выдал один из конвоиров и несильно, но весьма унизительно пнул меня по бедру. И я не выдержала:
– Совсем охренел, мудак?!
Тотчас же меня долбанули рукой по второй щеке так, что я завалилась набок и лишь чудом не размозжила голову.
– Что-то она больно дерзкая, Ретт, тебе не кажется?
– Давай-ка её сюда.
Как щенка, меня схватили за шиворот, оттащили куда-то, вздёрнули и прижали к холодной стене.
– Что, куколка, думала, в сказку попала, да? Дак вот готовься к сказочным перспективам! Законы о защите прав человека на тебя не распространяются. Ты в нашем мире никто, и лучше тебе заслужить пощаду, усекла? А иначе долго не протянешь.
– Вы тут совсем обдалбались что ли все? – отчаянно процедила я сквозь зубы.
И вдруг этот гад, которого я даже не могу видеть, присосался поцелуем к моей шее и нагло запустил руки мне под юбку. Едва я дёрнулась, второй схватил меня за волосы и ущипнул за грудь.
– Что за дребедень? – негодующе воскликнул первый и разорвал на бедре капроновые колготки.
– С-с-скотина! – прошипела я.
– У неё одежда из бумаги? – усмехнулся второй, судя по голосу, младший, и подёргал ворот моей синей кофты с открытыми плечами. Старший с энтузиазмом рвал на мне колготки.
– А мне нравится. Ничего так!
– Лапы убрали, твари, ублюдки, гомосеки! – чеканила я, вырываясь, конечно, бесполезно.
– Дай-ка я попробую, – подхватил второй, и очень быстро колготки на мне обратились в рваные лоскуты. – Хм-м. Неплохо-неплохо. У неё, может, всё ниже пояса такое?
– Сейчас проверим.
И они стали проверять. Как я ни сопротивлялась, каким бы матом их ни крыла, всё моё бельё и то, что под ним, подверглось тщательному изучению на прочность и эластичность, оценено, прокомментировано и местами подвержено дискуссиям двумя долбаными жертвами аборта. Я рычала и дёргалась, но меня лишь хватали за волосы или горло, а жгучая ярость притупляла боль, но не чувство беспомощности и унижения.
Когда меня развернули лицом к стене, зажали рот и почти уже задрали юбку, раздался гневный командный крик:
– Прекратить!!!
Меня моментально отпустили.
– Вы что, лейтенанты, совсем страх потеряли?! – прорычал мой спаситель от подлого изнасилования. – Извращаться над пленниками, да вы что себе позволяете?!
– Виноваты, капитан Аскар, – даже не скрывая недовольства, отозвался младший конвоир и поймал меня за локоть, когда я попыталась вырваться
