Боря Глинский, знавший предысторию Витиной женитьбы, особенно обрадовался его приезду. За разговорами засиделись под кофе с бальзамом далеко за полночь, тем более что разместили лейтенанта Лугового в соседнем с Борисом номере. Именно Луговой и занёс в «Хилтон» оригинальное развлечение – нечто среднее между медитацией и гаданием.
В тёмной комнате зажигали свечу и вызывали духов. Потом крутили блюдце и ловили от духов «откровения»: те вроде как сами направляли движение тарелочки по большому листу ватмана, расписанному разного рода пророчествами-прорицаниями. Кстати, на первом же сеансе выяснилось, что Виктор «на самом излёте в конце концов обретёт свою звезду», а у Глинского «вообще не будет предела возвышению». Борис тогда очень смеялся над предсказанием своей судьбы, и ему даже в голову не пришло отнестись к этой ерунде хоть на какую-то долю серьёзно. Ну дурилка обыкновенная, хотя и забавная. Игра, одним словом.
Милая забава вскоре распространилась по всему курсу и заразила многих. Некоторые москвичи настолько увлеклись, что даже ночевать домой не ходили. А потом на «медиумов» настучали – и притом не на всех, а только на тех, с кого всё началось, то есть на группу Новосёлова. Дело стало оборачиваться совсем невесело, когда Илью вызвали аж к замполиту факультета полковнику Мякишеву. Фаддей Тимофеевич, надо признать, особой «гадючестью» не отличался, но на полученный сигнал среагировать был обязан. Стоя перед полковником навытяжку, Новосёлов признался, что был грех, действительно играли, но не в обскурантистскую, как донесли замполиту, секту, а в самодельную монопольку, наполненную «здоровым социалистическим содержанием».
Дело в том, что настоящая «монополька» (в самодельных чаще вариантах) в Москве только-только входила в моду. И в ВИИЯ эта игра совсем не приветствовалась, поскольку от неё явственно веяло «буржуазным» душком. Ведь участники игры хоть и понарошку, но всё же становились капиталистами – владельцами «заводов-газет-пароходов». Осознавая всё это, Новосёлов как раз и напирал на то, что «ничего такого» не было:
– Товарищ полковник, ничего такого не было. Ну бросали кубики. Загадывали, кто кем станет. Кто – послом, кто – академиком. А кто вот, как вы, товарищ полковник, – посвятит себя трудной, но почётной миссии «инженера человеческих душ».
Замполит долго зло молчал, глядя с испытующим прищуром в чистые глаза младшего сержанта. Потом полковник не то чтобы смягчился, но сказал многозначительно и с подтекстом:
– Хреновая, значит, у вас группа… И командир ты хреновый. Потому что на комсомольскую организацию не опираешься. Опирался бы – давно бы уже разобрался, кто у вас там «ху»…
– Товарищ полковник, я…
– Головка ты от… снаряда! Академики, понимаешь! Послы, твою мать! Иди, разбирайся.
Прозрачный намёк полковника на то, что кто-то из группы Новосёлова стучит, в принципе, не был случайной оговоркой. «Стук» и месть
