я уже попрощалась. Да и как бы я их предупредила, что заявлюсь на ночь глядя? Никаких жетончиков для автоматов я купить не догадалась.
Видимо, лицо моё сильно исказилось, потому что какая-то девушка спросила участливо:
– Ты одна? Тебя как зовут?
– Я одна. Я Таня.
– А я Алёна. Нам с папой дали комнату. Хочешь с нами? – спросила она и дёрнула за руку рядом стоявшего мужчину: – Пап, давай к себе Таню возьмём?
– Да я что, разве против? – улыбнулся папа. – Вдвоём вам повеселее будет. – И обратился ко мне: – Зови меня дядей Володей.
В лифте я рассмотрела моих спасителей: оба они были невысокими, как и я. Разрез глаз у обоих азиатский – я могла бы сойти за вторую дочку. Дядя Володя похож на Караченцова. У Алёны веки полуприкрыты, губы пухлые. Выражение лица немного сонное, или, как бы сказали в старых романах, томное. Пышные волосы и спортивная фигура.
Комната оказалась бедной: две кровати, пустой шкаф в стене, стул, табурет. Из очевидных достоинств – балкон с видом на закат. Дядя Володя огляделся, велел нам располагаться, а сам исчез.
– Щас всё будет, вот увидишь, – улыбнулась Алёна. – Папа у меня мировой, с ним не пропадёшь.
И мне стало спокойно. Как всё отлично складывается! Я доехала. Деньги не потеряла! Не заблудилась! Нашла и почти-родственников, и Муху. До экзаменов допустили! До общаги доехала. И эти милые люди взяли меня под крыло, да ещё и мировой папа сейчас всё устроит.
Через полчаса дядя Володя принёс матрасы и бельё, раскладушку, электрическую плитку в одну конфорку, чайник и кастрюлю. Мы достали остатки припасов и заварили чай.
– Ты откуда?
– Я из Томска.
– А мы из Ноябрьска. Это Ямало-Ненецкий автономный округ.
И потекла беседа. Потом из папок доставались рисунки. Строились планы.
Дядя Володя ещё несколько раз пропадал и появлялся. Принёс продуктов. Вкрутил лампочку. Разузнал, как принимать душ в раковине, пока душевые закрыты.
Мы таращили глаза и прикрывали рты ладошками:
– Как так в раковине?
– Очень просто: запираетесь в туалете, вставляете шланг в кран – и вперёд… В полу слив, так что лить можно прямо на пол…
На самом деле нам всё это, конечно, нравилось. Так, наверное, и должна была быть устроена общага храма искусства.
Кроме того, меня согревало временное удочерение. Нет, мой папа тоже много чего умел: не только вкручивать лампочки, но и делать ремонт и даже строить дома. Но папа не жил с нами с моих шести лет. С тех пор как родители развелись, он присутствовал в нашей жизни как-то пунктирно. Дома он строил уже в каких-то других местах, а баня на нашем огороде так и осталась непокрытой. Конечно, с тех пор прошло много лет, и я не могла сказать, что каждый день так уж страдала из-за развода родителей. Но это была какая-то трудная тема, слепое пятно. Ни папа, ни мама ничего не могли нам с сестрой объяснить – что случилось и почему именно они развелись.
Запретная
