«интимности», что значит полное обособленность от внешнего мира.
Этот мир, другой, внешний мир, представлен в произведении образом Кремля. При этом граница между двумя мирами является непреодолимой – в поисках Кремля главный герой всегда «натыкается» на Курский вокзал. И если в русской классической литературе «маленький человек» не настаивает, как правило, на самодостаточности и некоторой обособленности своего бытия, то герой поэмы «Москва – Петушки» должен быть маргиналом («чтобы сохранить и обозначить ценность своего мира»).
Художественное открытие Венедикта Ерофеева, а также историческое своеобразие его героя составляют маргинальное положение человека в социальном мире, которое сопряжено со смыслами, ценностями, обаянием «маленького человека».
Не раз становились предметами многих исследований библейские мотивы, сюжеты и образы в поэме «Москва – Петушки». Образ главного героя поэма некоторые исследователи видят как несущего на себе отблеск личности Иисуса Христа. Венедикт Ерофеев словно вынуждает своего персонажа «копировать» Иисуса Христа с самого начала поэмы и до ее конца.
«Крестный путь» Венички начался с принятия горькой кориандровой, что привело к тому, как пишет автор, что душа главного героя «в высшей степени окрепла, а члены ослабели». Таким образом, автор отсылает читателя к словам Спасителя в Гефсиманском саду: «Дух бодр, плоть же немощна» (Мф. 26:41).
Также ассоциация с Христом прослеживается с бездомностью Венички, которая воскрешает в памяти слова Спасителя: «Лисицы имеют норы, и птицы небесные – гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где преклонить голову» (Мф. 8:20; Лк. 9:58).
Пребывание Венички в чужом подъезде как бы перекликается с сорокадневным постом Христа в пустыне: «Все знают – все, кто в беспамятстве попадал в подъезд, а на рассвете выходил из него – все знают, какую тяжесть в сердце пронес я по этим сорока ступеням чужого подъезда и какую тяжесть вынес я на воздух».
Далее стоит отметить главу «Карачарово – Чухлинка», в которой пьяный Веничка метался в четырех стенах, «страдал и молился», повторяя тем самым действия Спасителя в Гефсиманском саду, где, отойдя от учеников, Христос «молился и говорил: «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мф. 26:36).
Главный герой поэмы переживает из-за мысли о том, за кого его приняли – за мавра или не за мавра, хорошо о нем подумали или плохо, что вновь отсылает читателя ко Христу, Который спросил своих учеников: : «За кого почитают Меня люди? Они отвечали: за Иоанна Крестителя, другие же – за Илию, и иные – за одного из пророков. Он говорит им: а вы за кого почитаете Меня? Петр сказал Ему в ответ: Ты – Христос» (Мк. 8:27-31).
Известно, что Венедикт Ерофеев всегда довольно остро ощущал абсурдность окружающего его мира, и когда он писал поэму «Москва – Петушки», то пытался найти соответствующую художественную форму, которая сочетала бы в себе разные полюсы – реальное и символическое, высокое и низкое.
Текст
