учила настоящий удар под дых – умер Владимир Высоцкий. Никто не хотел мириться с трагической вестью. В шоке были родные, соседи, знакомые и незнакомые люди. Равнодушных не было… Обсуждали, жалели, мучили себя вопросами. Как же это могло случиться? Так внезапно, на самом взлете! Какой мужик! Красавец, молодой, талантливый, полный сил. Почему всегда самых лучших забирают? Где справедливость?!
Я валялась на диване растрепанным соломенным чучелом, тупо уставившись в экран телевизора. Транслировали олимпиаду, но глазеть на жизнерадостного ушастого мишку, олимпийского талисмана, вникать в борьбу за медали не было ни сил, ни желания. Пестрые заставки, яркие флаги сборных, нарядная форма участников команд, преувеличенно радостные голоса комментаторов, эталонные тела атлетов – весь этот цветной праздник жизни никак не вязался с моим сумрачным настроением. «Сегодня никуда от спорта не уйти, от спорта нет спасения…» – нарочито бодро неслось из телевизора. Я затыкала уши подушкой, но спасенья действительно не было. Те же бодрые слова гремели из динамика на кухне. Я без конца прокручивала в голове все беды последних дней: внезапный отъезд из Кувшинки, горькую разлуку с Алексеем и страшную гибель Гены. Вот и Высоцкий ушел. И не услышать больше вживую неповторимого хриплого голоса. И не появится больше его новых ролей и песен.
Соленые слезы застилали глаза, но не могли затмить яркой картины. Прекрасное рассветное утро. Мы вдвоем на песчаном берегу, окрыленные любовью, парим в танце под аккомпанемент песни, сочиненной специально для нас. Я прижимаюсь щекой к Лешиной груди, слышу вибрирующий голос и стук его сердца. Внушительная мужская рука ласково и почти невесомо скользит по моим волосам, другая – обвивает талию. Мы поем в унисон, потому что эта песня наша. И она о том, как сильно я люблю, как любима, и как прекрасна жизнь.
Сонька ко времени нашего отъезда давно уже умотала на дачу, поэтому некому было излить душу. Мама с папой не в счет. Мне легче помереть с тоски, чем навязывать им свои переживания. Родители мои – ребята, конечно, замечательные. Они бы все поняли правильно, но они в отпуске. Пусть отдыхают.
Пока я страдала, предки по очереди заглядывали в комнату и пытались меня растормошить:
– Поленька, я борща наварила. Красного, как ты любишь. Вставай, детка, надо покушать, – мама всячески старалась меня вытащить хотя бы на кухню.
Мне не хотелось есть. Мне вообще ничего не хотелось!
– А где твоя спортивная сумка, дочь? Пора собираться. Завтра в пять утра вылетаем, – пытался поднять меня с кровати папа.
Потом они озабоченно переговаривались за дверью:
– Смотри-ка, отец, как ребенок хандрит. Ведь больше нашего переживает, – удивлялась мама. – Мне почему-то казалось, Высоцкий – не их время. Я думала, его песни как-то ближе нашему поколению.
И тут папа изрек сакраментальный и долгосрочный прогноз и оказался прав на сто процентов и на сто лет вперед:
– Нет, дорогая, ты не права. Владимир Высоцкий – человек вне времени. Он сам – время, в котором мы жили, живем и будем жить. И дети наши будут жить. А возможно, и внуки… Помнишь строки, которые Володя на смерть Василия Шукшина сочинил: «Смерть самых лучших намечает, и дергает по одному!»? Ведь как сильно сказано! Будто он и о своем скором уходе наперед знал… А Полина… Славная у нас дочка растет. Уж точно, не пустышка.
«Надо будет спросить у Светки Поповой, не знает ли она случайно это стихотворение-реквием. Если даже моя одноклассница его ни разу не слышала, то уж ее старшая сестра – всезнайка Ольга – наверняка читала. А возможно, даже знает наизусть. Недаром же Олю всю жизнь – раньше в школе, а теперь вот и в институте – все кличут книжной молью», – вспомнив о сестрах Поповых, я чуть-чуть оживилась, и на душе стало уже не так пресно, как прежде.
Обычно так оно и бывает: как только начинаешь что-либо планировать, пусть даже самую мелочь, тут же возникает здоровое желание встать и заняться делом. Только, пожалуй, до стиха я доберусь еще не скоро, ведь сестры уехали отдыхать в Прибалтику: у них там какие-то дальние родственники объявились. Ну и ладно… Я тоже уеду. В конце концов, у меня впереди еще целый месяц законных каникул! «Буду собираться», – решила я и пошла за сумкой.
…В самолете я испытала новое чувство. Уткнувшись носом в стекло, я с любопытством разглядывала землю, бескрайнюю и необыкновенно притягательную. Где-то там, среди лесов, степей и гор затерялись россыпи деревенек, поселков, городишек и больших городов с правильными квадратами многоэтажных кварталов. Когда поднялись выше облаков, некоторые обитаемые объекты вообще превратились в крошечные точечки на бескрайней зеленой карте. А между тем это были населенные пункты с большим или малым народонаселением. Только сверху не разглядеть! Но я-то знала, там по земле бродят человечки, и у каждого своя жизнь. Свои печали, радости, проблемы. Ну, живут же как-то! И мир не переворачивается. Отсюда, с высоты, как раз видно, что мир, как никогда, стабилен и бесконечно многообразен.
Рядом
