матовой вставки.
Впереди располагалась сама панель управления с кучей рычагов, кнопок и синеватым, будто бы стеклянным шаром, зафиксированным на медных шарнирах. Уходя проводами под пол, она явно крепилась к двигателю напрямую и имела соединения с частью обзорного стекла, возможно, используя его как экран. Наверняка этого Ведъма сказать не могла, так как попросту не знала особенностей управления океаническими поездами.
Внутри помещения их ждали четверо мужчин. Все они были неприкасаемыми и, завидев входящих, резко встрепенулись, выпрямляясь и вставая по струнке.
– Доброе утро, Ваше Сиятельство.
Вперед перед вошедшими выступил высокий, долговязый мужчина. Удивительно для своего возраста он был совершенно седым, и, помимо того, носил небольшие, круглые очки, с плотными, черными стеклами. Его левая рука отсутствовала, замененная дешевым протезом.
– Доброе, Гавриил. Прошу знакомиться господа – Графиня Малгина, врач и глава экспедиции.
– Ваша Светлость.
Из-за спины стоя́щего слегка поклонился мужчина, чью кожу под одеждой полностью покрывали бинты, а лицо утягивала тканевая маска, так виднелись лишь ясные глаза.
– Ваше Сиятельство, правильно говорить, Ваше Сиятельство, – Ему на ухо шептал невысокий юноша с топорным, круглым лицом. За исключением парочки отсутствующих пальцев и правого уха, он казался совершенно здоровым.
– Ваше Сиятельство, – забинтованный снова поклонился.
– Соломон, не время для шуток.
Гавриил остановил мужчину, отчего тот растерялся, отходя чуть назад. Лука за спиной графини молчал, и Ведъма явно поняла, что мужчины ожидают от нее чего-то.
– Что ж, господа, – она села в кресло машиниста, рассматривая червивых. – Полагаю, что для начала я должна попросить вас оставить этот излишний формализм. Графиня Малгина мое публичное обращение, однако не думаю, будто бы в данных обстоятельствах оно уместно, так что прошу называть вас меня по имени – Ведъма.
– Ого! Довольно странное имя, – юноша, что шептал на ухо своему другу, не смог сдержать эмоций.
– Моя матушка была страшной выдумщицей и крайне впечатлительной особой, поддающейся любому веянию моды.
– Да, припоминаю, около тридцати лет назад все называли своих детей по-кагански, но…,– Соломон стушевался, – вы же совсем…
– Я не так юна, как вам кажется. Мне тридцать три.
– Ого!
– Да, проклятье вечной молодости, – Ведъма усмехнулась.
– Значит, вы тоже червивая? – юнец был крайне вдохновлен и с любопытством разглядывал женщину. – Но как же тогда вы можете быть графиней.
– Я не червивая. Это метафорическое выражение.
– Метафорическое? – он завертел головой, ища поддержки у товарищей.
– В переносном значении. Простите его, – Гавриил строго глянул на стоя́щих. – Позвольте представиться вам, госпожа.
