руками. – Это все бюрократический произвол. Мы ни в чем были не виноваты.
– Вообще-то, не совсем так. Позвольте, – Александр вышел вперед. – Госпожа, – его речь походила на странную смесь хрипа и шипения гадюки. – Обстоятельства нашего заключения совершенно прозаичны.
Мужчина оперся рукой о панель, приступая к своему нехитрому рассказу. По его словам, всю жизнь они трудились у зажиточного судовладельца с северного побережья Бугунского княжества. И занимаясь выловом рыбы и быстрой доставкой малогабаритных грузов, работали, не имея ни малейшего нарушения или выговора. Лука подтверждал его слова. Однако некоторое время назад лицензия их владельца на вылов утратила свою силу, а с новой бумагой предприниматель затянул, подойдя к началу сезона без документов. Ему стоило бы подождать несколько недель, однако любое промедление в столь конкурентном бизнесе имело свои последствия. Под риском он велел команде выходить на промысел.
– Мы знали, что лицензии нет. Могли отказаться. Легко. Получили бы пару десятков плетей, да недельку – другую потрудились, таская мешки в порту, к тому времени и разрешение бы подписалось. Но мы не стали. Не нужно обладать большим умом, чтобы догадаться, что было дальше.
Ведъма соглашалась с ним. Она слышала эту историю столько раз, что сама могла рассказать ее за говорящего. Патруль остановил их лодку, арестовал, а владелец, охая и теряя сознание от горя, причитал, удивляясь, как его услужливые и верные рабы ушли в самоволку, супротив его воли, нарушая все писанные и неписаные законы. Никто и никогда не стал бы слушать или верить червивому, вместо знатного, зажиточного дворянина. Состоялся приговор, и вся команда отправилась на рудники.
– Надо было все такие отказаться…
Александр замолчал, задумываясь и проводя худыми пальцами по разноцветным кнопкам. Никто не смел прервать его мысли и заговорить вперед.
– Жизнь в карьере не сахар, знаете ли. Когда мы решились бежать – это не было актом жажды свободы, но желанием жить. Мы ничего не продумывали, просто однажды ринулись прочь, как обезумевшие, потому что на самом деле таковыми и стали. Разве могли нас не поймать?
Он усмехнулся, поражаясь собственной бездумности. Ведъме показалось, что теперь, стоя здесь подле своих друзей, его спонтанный поступок казался мужчине не таким уж и глупым, однако его манера. Графиня задумалась, не подавая виду. Что-то в рассказе неприкасаемого было фальшивым.
Их бросили в тюрьму. Звучит не так страшно, как принудительные каторжные работы, однако не для червивого. Камера стала для них не пристанищем исправления, а долгой пыткой, в коей медленно они обречены были умирать от голода и болезни. Слушая Александра Ведъме, было удивительно, как часто люди, мнящие себя белой костью, выбирали для провинившихся червивых не мгновенную казнь, а изуверское умерщвление. С каким блаженством наслаждались им.
– Когда прошел слушок, что некий князь набирает себе людей из осужденных, я выпросил всем нам эту возможность, – Александр повернулся к Ведъме. – И знаете, едва ли у нас были соперники.
Он ждал от исследовательницы
