нам надо обсудить… – раздался голос Хакона.
Но я лишь бессильно шепнула непослушными холодными губами:
– Завтра.
И развернувшись, почти побежала к Рузе, стирая первые слезы, побежавшие по щекам.
Мы пронеслись до усадьбы вихрем, благо вакхана знала дорогу, поскольку я могла лишь прижиматься к ее шее, ничего не различая сквозь стоявшую влагу в глазах. А затем, вбежав по лестнице на второй этаж, закрыться в своих покоях, падая на постель, и скрючиваясь в комок боли и отчаяния, прижимая подушку к лицу, чтобы заглушить рыдания, вырывавшиеся из самого сердца.
«За что? Почему? Как я могла не понять?» – билось в голове, сменяясь картинами протянутой руки в танце, смеха на прогулках, поцелуев в ладонь и моих наивных мечтаний о нашем общем счастливом, ярком будущем.
Практически с истерическим смехом сквозь слезы, я вытянула из книги спрятанный шелковый платок со сделанной ранее собственноручно вышивкой «Селия Торнтон» и кинула его в горящий камин на пламенеющие угли, наблюдая, как обугливается мечта маленькой девочки о первой истинной прекрасной любви.
«Да, Селия Торнтон…»
Снова горько улыбнулась я. Как часто за последние месяцы в мыслях я примеряла на себя его фамилию.
«Доигралась, дурочка. А еще считала себя мудрой и независимой!»
Я плюхнулась на пуфик рядом с камином с некрасиво сгорбленной круглой спиной, складывая руки на коленях ладонями вверх и вглядываясь в пересечение линий судьбы. Внутри осталось ничего: ни сил, ни эмоций, ни каких-либо устремлений.
«Надо ложиться спать…»
Глава 3
Собираясь на следующий день на вроде бы обещанную встречу, у Хакона были серьезные опасения, что ему не откроют двери или скажут, что хозяйка не принимает. Вездесущий Фрон конечно же успел крикнуть в спину, чтобы Доэрти непременно купил букет. Пожилой повар, ранее служивший в личном отряде генерала, затем вышедший в отставку и не имеющий собственной семьи, переехал жить к бывшему начальнику, и теперь был излишне воодушевлен новостью о том, что Хакон посещает «благородную юную девицу из хорошей семьи».
«Мда, цветы…» – хмыкнул про себя генерал, направляясь в поместье Барлоу.
Дверь ему открыли и проводили в знакомую гостиную, где уже находилась тира, но контраст между девушкой, что он видел сегодня и ее вчерашним образом был оглушающее разителен. Бледное лицо, глубокие серые тени под потухшими и немного припухшими глазами. Точно тень от некогда яркого и дерзкого человека.
И эта перемена произошла его руками.
«Нет! Не моими, а руками Калеба!» – зашептала внутри привычная ярость.
Я заметно вздрогнула от того, как неприятно заледенело лицо генерала при виде меня, но сделала приглашающий жест рукой:
– Приветствую. Присаживайтесь, пожалуйста.
Мужчина опустился на диван, храня молчание и словно собираясь с мыслями, его взгляд пробежался по обстановке и наткнулся на учебники на столе по экономической теории и Журнал
