свет он поднялся, умылся холодной водой, причесался и тотчас поспешил в город, захватив с собой сто *ланов серебром и два больших слитка золота. Не зря говорят:
Хочешь чего-то в жизни добиться —
Изволь до изнуренья потрудиться.
Добравшись до города, Далан направился на Большую базарную улицу, свернул в Восточный переулок и стал стучать в ворота, где жила старуха Сюэ. Та, еще не причесанная, сидела во дворе и отбирала жемчуг для продажи.
– Кто там? – спросила она, пряча жемчуг.
– Чэнь, из Хуэйчжоу.
Этого ей было достаточно, чтобы понять, кто пришел, и она тут же бросилась открывать ворота.
– Я даже не успела причесаться. В таком виде не смею должным образом приветствовать вас, – проговорила она и спросила: – А вы что так рано? Есть дело какое?
– Да, специально по делу и пришел. Боялся, что не застану, если явлюсь позже, – ответил Далан.
– Неужели хотите оказать услугу покупкой жемчуга или каких-нибудь украшений?
– И жемчуг купить хочу, и еще дело одно, большое, выгодное, предложить.
– Но я, старая, только этим и занимаюсь и ничем другим…
– А здесь нам можно поговорить откровенно?
Старуха закрыла ворота, провела Далана в маленькую гостиную и предложила ему сесть.
– Что прикажете, господин Чэнь?
Убедившись, что они одни, Далан *вытащил из рукава сверток, развернул его и выложил на стол серебро.
– Здесь сто ланов, прошу вас принять, тогда я и осмелюсь все объяснить.
Не понимая, в чем дело, старуха отказывалась взять деньги.
– Может быть, вы находите, что этого мало? – спросил Далан и выложил на стол еще два блестящих слитка золота. – Здесь еще десять ланов. Прошу все это принять, – настаивал он. – Если, матушка, вы и теперь откажетесь, значит, просто не хотите мне помочь. Ведь это я пришел к вам с просьбой, а не вы ко мне! А пришел потому, что крупное дело, которое я задумал, без вас не получится. Не договоримся – оставьте себе это золото и серебро и делайте с ними, что хотите. Требовать деньги обратно не стану. Будут у нас когда-нибудь потом еще дела – встретимся. А вообще-то, полагаю, вы знаете, я не из мелочных.
Теперь скажи, читатель, есть ли на свете хоть одна бабка-посредница, которая не была бы жадна до денег?! При виде такого количества золота и серебра у старухи, как говорится, душа загорелась огнем жадности. Она просияла.
– Не обессудьте, я в жизни и гроша не брала, если не знала, за что мне платят. Но раз уж вы так хотите, хорошо, я пока оставлю это у себя; не смогу быть полезной – сразу же и верну, – говорила она, расплывшись в улыбке, и со словами: – Уж извините, что осмеливаюсь, – завернула золото и серебро в сверток и унесла к себе. – Не решаюсь пока благодарить вас, – сказала она, вернувшись. – Так объясните же, зачем я вам понадобилась.
– Мне
