пропела мамочка, что-то тяжелое подскочило с пола, и раздался громкий лай. – Где хозяйка? Где Айла? Искать!
– Мама!
Через мгновение на меня приземлилась неподъемная мохнатая зверюга и принялась лизать лицо.
– Ой, фу! – заверещала я, стараясь выбраться из-под одеяла. – Да встаю я. Встаю! Мама!
– Токи, – ее голос сделался мягче и нежнее, – косточка у Ульви. Найти!
Мне разом стало легче дышать. Эта любвеобильная, вечно голодная туша соскочила с меня и умчалась в соседнюю комнату, клацая когтями по деревянному полу.
Скрипнула дверь. Тишина и одинокий отчаянный вопль:
– Токи! Слезь с меня! Мама!
Откинув подушку, я взглянула на любимую жестокую женщину. Она делала вид, что вообще ничего не происходит. Выслушав поток ругательств сына, важно кивнула и уставилась на меня. Я невольно втянула голову в плечи, ожидая подставы. Вот не зря она с самого утра здесь, и дело не в отъезде. Вот он чемодан, а вон мое добротное простенькое дорожное платье… которое мама подняла и зачем-то понесла опять в гардеробный шкаф.
– Э-э-э.… – Я указала рукой на него, но этот мой жест проигнорировали.
Платье исчезло где-то за резными дверцами.
– Я тут, доченька, узнала, сколько собаки его породы живут, – как бы невзначай произнесла матушка.
– До свадьбы дотянет, да? – предположила я.
– О, еще внуков с ним вместе нянчить будем. – Она поиграла бровями. – А может, и правнуков.
– Мам, ты определись, кто тебе этот мохнатый? – Я снова завалилась на подушку.
– У нас с ним сложные отношения. – В меня изящно ткнули пальцем. – Десять минут, Айла.
– Встаю. – Я нехотя спустила ноги с кровати и потянулась.
– Так, в дорогу я приготовила тебе платье…
Перед моим носом возникло пышное зеленое безобразие с глубоким декольте и игривым бантиком на пояске.
– Мам!!!
– Не мамкай! – Платье приземлилось мне на колени. – По приезде ты станешь центром внимания. Я хочу, чтобы на всех углах обсуждали красоту моей дочери.
– Она была магичкой, – проворчала я, – но ее лицо все равно было краше, чем у соседской коровы.
– Я порой поражаюсь, откуда такие мысли в твоей голове? – В голосе мамы прорезалось возмущение. – Ты красавица, милая. Рыжий – такой редкий среди драконов цвет волос. Ровная кожа без изъянов, россыпь веснушек. Милая, порой я забываю, что не рожала тебя, и начинаю перебирать в голове родню, в которую ты могла уродиться такой красивой.
– Да-да. – В комнату заглянул Ульви, правда, не весь, а только голова. – Могла бы еще моей избранной уродиться, и вообще бы проблем не знали.
– Упаси меня боги, – скривилась я.
– Чего это? – удивилась голова.
– Ульви, ты идеальный брат, но вот как муж… Я не представляю, как та несчастная переживет, что самая большая любовь в твоей жизни стоит на третьей
