style="font-size:15px;"> – Жаль, нас никто не будит, – пробормотал бледный парень, а потом полез под стол за своим потрепанным школьным портфелем и ушел, ни с кем не попрощавшись.
Хаман выглядел подавленным и сказал:
– Вина лежит не на Эрвине. Парней будят слишком поздно. И кофе получают в последнюю минуту, такой горячий, что никто не может его выпить. – Он повернулся к маленькому, носатому, как стервятник, мужчине в желтой кожаной куртке с сигаретой во рту. – А завтрак он с собой берет?
Тот пожал плечами.
– Не обращал внимания.
– Значит, с завтрашнего дня начнешь, – спокойно сказал Хаманн. – Как он будет работать, если у него сил нет?
Реха вспомнила, что школьный совет иногда вызывал учеников, виновных в нарушении распорядка, и слушания в этом самоуверенном маленьком школьном суде велись с беспощадной строгостью. Но Реха никогда не видела мальчиков плачущими, и ей стало жаль бледного, в толстых очках, хотя его хитрое выражение лица отталкивало ее. Поспешная и слишком эмоциональная, она заподозрила Хаманна в излишней жесткости и, в конце концов, преодолев свою застенчивость, сказала:
– У нас в интернате мы тоже не церемонились, но до слез никого не доводили.
Хаманн, улыбаясь, прищурился.
– Это тактика, милая. Я не выношу слез, а он этим пользуется. Вот когда за него возьмется бригада, вот тогда он получит сполна. – Он рассказал, что Эрвин живет в общежитии для трудновоспитуемых, что он часто опаздывает, что он замкнутый и жесткий. – Но виноват не только он, – повторил он. – Там что-то происходит… Кому-то стоит вмешаться. – Он на мгновение замолчал, а затем кивнул и продолжил: – Вот так вот… – И это была его формула, точка, которую он, довольный, ставил за своими решениями, и можно было быть уверенным, что при любом раскладе все будет хорошо.
– Вы у нас первые сразу после школы. – Он пожал каждому руку, и они назвали свои имена. Хаманн посмотрел на них взглядом, под которым даже великий человек Шелле почувствовал себя невзрачным. – Оставь свой жетон для собак дома, – сказал он. – Тебе дадут постоянный пропуск.
Курт усмехнулся и спрятал цепочку под воротник. «Вот это начало, – подумал он. – В конце концов, этот маленький бригадный Наполеон еще будет диктовать, какие рубашки мне следует носить».
Хаманн взглянул на пыльные босоножки Рехи.
– Завтра наденешь прочные ботинки; здесь не показ мод. Кладовщик выдаст вам спецодежду. Франц о вас позаботится. – Он указал на молчаливого человека в желтой кожаной куртке. Франц был бригадиром и четырехкратным активистом, человеком умелым и осмотрительным, но предпочитал оставлять разговоры мастеру.
– Мы боремся за звание, – тихим и певучим голосом объявил Франц. – Мы хорошая бригада.
– По показателям, Франц, по показателям, – добавил мастер. – В культурном плане мы хромы на обе ноги, – сказал он, поглаживая свой мясистый подбородок, и казалось, получал удовольствие от подшучивания
