их, – отрывисто приказал он. Полицейский, вздрогнув, как от удара хлыстом, в несколько секунд освободил стол, сбросив коробки обратно в ящик. Поднял и неслышно вынес его. Так же и Альтеро хотелось незаметно выскользнуть из кабинета, но он не находил повода. Потом, положив свой рапорт на стол, произнес:
– Вот, просмотрите, когда будет время… И с этими словами исчез.
Оставшись один, Каттани подошел к металлическому шкафу. Вставил в замок ключ и, приподняв стопку бумаг, извлек из-под нее тетрадь. Раскрыл ее и стал перечитывать некоторые личные записи. Эти заметки не отражали в точности результаты ведущегося расследования – они скорее фиксировали возникающие у комиссара ощущения и мысли.
Быстро пробежав их глазами, он остановился на странице, посвященной Раванузе. В одном месте у него было записано: «Связующее звено с американской мафией? «Отмывает» через свой банк доходы от продажи наркотиков?» Глядя на эти вопросы, на которые он еще не мог дать ответа, Каттани тяжело вздохнул. Захлопнув тетрадь, снял телефонную трубку.
Он набрал номер Центра по лечению наркоманов. Услышав искренний и сердечный голос дона Манфреди, приободрился.
– Иной раз, – признался он священнику, – меня одолевают сомнения, и кажется, что силы, стоящие на страже закона, становятся все менее эффективны. И распутать некоторые махинации делается невозможно.
– Вам нельзя падать духом, тем более сейчас, – воскликнул священник. – Ваше поведение многих удивило, но вместе с тем вдохнуло в людей надежду. Здесь у нас все привыкли держать язык за зубами, но уверяю: на вас смотрят и многого от вас ждут.
Каттани тем временем рассеянно рисовал на лежащем перед ним листке маленькие стрелки. От центральной точки тянулись в разные стороны длинные прямые линии. Каждая заканчивалась треугольничком. Эти стрелки образовывали звезды, целые связки. Когда он нервничал, это был его способ успокоиться.
– Да нет, я вовсе не собираюсь сдаваться, – горячо возразил он. – Я приехал сюда с намерением хорошенько поработать, и свои обязанности я выполню до конца. – Казалось, этими словами он хочет сам себя подбодрить. – Ну а как обстоят дела с девушкой?
– Гораздо лучше, – ответил священник. – Сначала ей было нелегко, но сейчас как будто она попривыкла. Если вы немного подождете, я ее позову к телефону.
Голос Титти звучал как-то сонно.
– У меня совершенно пустая голова, – сказала она. – Иногда с трудом брожу, словно у меня совсем нет сил.
– Дон Манфреди говорит, что у тебя появился хороший цвет лица.
– Неужели? Но я вовсе не хочу превращаться в южанку, толстенную и загорелую до черноты
– Как только выдастся свободная минута, заеду тебя проведать. Ну и как тут живется?.
– Хуже, чем в казарме. Подъем в семь утра, потом стелить постель, приготовить завтрак, стирать, гладить, работать в саду. Я совсем к этому не приучена. Болят руки, каждый мускул. Послушай, как долго ты намерен держать меня в карантине?
– Столько, сколько будет
