разговор, в результате которого у Ярослава появилось полное представление о личности пропавшего, его привычках и наклонностях.
По сути дела свидетель не смог добавить ничего значимого, поскольку в поселке давно не появлялся и дружбы с тамошними толстосумами не водил.
– А холуем тем более не нанимался, – презрительно сплюнул мужичок в кусты и предложил отметить знакомство фирменной наливочкой. – У нас она свойской называется. Не пожалеешь, сынок. Да и сало у меня в этом году удалось – прожилка на прожилке. С лучком да черным хлебушком – лучше любой устрицы зайдет. Так что, отметим?
На что лейтенант категорически покраснел и сослался на цейтнот.
Селянин в медицинской терминологии не разбирался, но отнесся к проблемам собеседника уважительно: развел в стороны руки и брови (как-то одновременно все у него раздвинулась, будто связанное единым эмоциональным порывом, отметил Ярослав), изобразил сострадательную гримасу остальными частями лица и посоветовал обратиться к «главному деревенскому холую»:
– Борька-то все про них знает. Кто с кем и когда, как говорится. У ево и спрашивай. Да еще к Стаське заглянь. Она к Собесскому захаживала. Стаська наша у бабы одной в поселке поденничает. Намедни говорила, будто Франек собирался куда-то съехать на пару дней. А то и недель. Или это она про хозяйку свою гуторила. У ей спроси. Не ошибесси. Хотя че с ей-то взять – дитя неразумное, хучь и нареченное крестной не абы как. А самой Констанцией. Типа нормальных имен на ее долю не хватило, едрит твою в бульбу! А чуть что – заходь: мы твои болячки одним махом залечим. Есть у меня средство…
Напоследок Пукель оформил по всем правилам протокол, отметив ставшие уже привычными заковырки в имени-отчестве-фамилии свидетеля. Справился о месте проживания вышеуказанных Борьки и Констанции и отправился по адресам, недоумевая, какие-такие болячки упоминал Ричард Петрович Самусевич, первый из опрошенных свидетелей.
Девушки дома не оказалось. А уже на подходе к дому Бориса Иринеевича Тутанхамонова, он вложил документ в купленный по случаю в деревенском супермаркете скоросшиватель, придал себе строгий вид и чинно взошел на выложенное щербатой плиткой крылечко. Стучаться, впрочем, не стал, замер в ожидании.
– Ко мне, че ли? – послышалось с огорода.
– Гражданин Тутанхамонов?
– А то кто ж еще? – удивился чубатый дедок в выцветшей бейсболке козырьком назад. – У меня в доме, акромя супружницы, почитай, лет двадцать ни одной живой души не проживает. Детишки как отбыли в град-столицу, так и умыли руки. Издержки воспитания, стало быть. Да ну их, внуки появятся, припрутся как миленькие. Это мы уже проходили. И не раз. Чем могу служить?
В баньку Ярослав попал только к полуночи. Клавдия Романовна едва дождалась загулявшего квартиранта. Выдала полотенце, веник, тазик. Показала как управиться и ушла на покой.
Ужин ждал лейтенанта на столе под старой яблоней. Накрытые льняной салфеткой оладьи,
