полнейшем автомате попытался сгруппироваться, заученным движением расслабляя мышцы и принимая привычную позу, известную среди скайдайверов: ноги вместе, согнутые колени повыше, голени прижаты к бёдрам…
…ага, вот только когда он баловался скайдайвингом, прыгать приходилось минимум с нескольких километров, а не с жалкой пары сотен метров…
Дыхание зашлось, смертельный ужас прошиб туловище раскалённым копьём: «Да что же они такое творят, разве…»
Флинн не успел додумать. Перед глазами вспыхнула фиолетовая молния – и музыкант завис лицом вниз над самой водой всего в каком-то десятке сантиметров от острых скальных клыков, раскачиваясь из стороны в сторону, словно в гигантской люльке. В нос ударила едкая смесь удушливых морских испарений – йод, рыба, подгнивающие водоросли; стремительно набежавшая откуда-то справа волна с яростным клокотанием ударила его в бок, с головы до ног окатив пузырящейся ледяной пеной.
Холод ошпарил было, но тотчас же снова отступил. Флинн нелепо задрыгал запутавшимися точно в рыболовных сетях ногами, выхаркивая из себя воду и уже почти не соображая, что же с ним, адова сатана, сейчас творится, – и в этот момент какая-то невидимая мощная пятерня дёрнула его за шкирку, легко, словно невесомую игрушку, переворачивая лицом вверх.
Голова Флинна рывком откинулась назад, и сквозь огненные круги перед глазами музыкант разглядел, как крошечный с этого расстояния рыжеволосый мужчина на самой кромке обрыва вновь крест-накрест сводит перед грудью сжатые кулаки.
Флинн поспешно сделал надрывный, конвульсивный вдох, а фигурку над ним окутало слепящим розоватым светом, и музыканта, мокрого до нитки, кувырком швырнуло в далёкое предзакатное небо, словно выпущенный из рогатки камень. Алые нити рывком подтянулись, упруго подбрасывая его вверх сразу метров на пятьсот – и тут же вновь исчезли.
«Вот ведь паршивцы, адова сатана…»
Кипучая волна адреналина, прокатившаяся от горла куда-то к солнечному сплетению, была на этот раз уже не такой внезапной и оттого как будто бы управляемой, как это обычно бывало при прыжках с тарзанки. То есть нет, до тарзанки подобным аттракционам было, конечно, крайне далеко… но всё-таки это всё равно было уже скорее в кайф, чем страшно.
Свободное падение, бьющий в лицо встречный ветер, шум в ушах…
Музыкант машинально широко раскинул в стороны руки и ноги, расправляя плечи и запрокидывая голову, и почувствовал, как его опять разворачивает грудью к земле. Где-то над головой оглушительно закаркали вороны; перед глазами на миг снова мелькнула меловая стена с вкраплениями чёрного кремня, вертикально обрывающаяся в пенисто-мутные волны.
«Смотреть нужно на горизонт, – вспомнил Флинн. – Не вниз смотреть, а на горизонт, дуралей…»
Мужчина на полсекунды зажмурил глаза (как ни странно, те даже не думали слезиться, как будто на нём сейчас были надеты невидимые парашютные очки), а потом снова заставил себя взглянуть туда, где топкую морскую синь рассекала пепельно-стальная
