ведь не так много выставок было. Это, по-моему, четвертая. Я имею ввиду, персональных. Были еще какие-то сборные.
– Я за тебя очень рад. Дивлюсь, как у тебя на все хватает времени.
– А его и не хватает. Постоянно приходится делать что-то в ущерб другому. И потом чередовать.
– А у меня вроде и время есть. Только заполнить его нечем. Все так быстро живут, куда-то мчатся, столько дел, решают свои проблемы. А мне и мчаться-то некуда.
Мы выпили, предварительно чокнувшись бокалами.
– Расскажи мне о Донбассе, – попросила она.
– Если честно, то не хочу. Когда-то я пытался что-то кому-то рассказывать, а потом видел стеклянные глаза, наплевательские и безразличные. С тех пор я никому ничего не рассказываю. Все есть в интернете, во всем можно разобраться самому.
– Но мне все-таки интересно, – настаивала Мила.
– Что именно?
– Ну, например, как ты оказался в России.
– Началась война, десятками начали гибнуть люди. Я взял жену, на тот момент мы только встречались, и увез ее. Вот и все.
– Ты немногословен сегодня.
– Извини. Но это такая тема…
– У тебя погиб кто-то?
– …о которой я не хочу говорить. Все, давай о чем-нибудь другом.
– Ты меня тоже прости. Я всего лишь хотела узнать тебя получше. Ты обычно веселый и улыбчивый, шутишь, а сейчас… у тебя такое лицо стало…
– Вот, кстати, по поводу лица. Мне твой автопортрет понравился. Необычная ты на нем.
– Да.
– Не могу даже понять, что не так.
– А я тебе скажу, – покивала Мила. – Я писала его после смерти сестры. Она недавно умерла. Это выражение горя. Только слезы я не стала рисовать. Хотя они были… Вот видишь, я говорю тебе все.
– Вы были близки?
– Да, я ее очень любила. Хотя она была и младше, но я ее всегда считала старшей из нас. Я – раздолбайка, а она серьезная и основательная, часто наставляла меня на путь истинный.
Мила ушла в себя, это можно было понять по взгляду. Вспоминая о сестре, она невольно улыбалась. Как мне была понятна ее улыбка!
– Семьи у нее не было. Ничего после нее не осталось, – улыбка исчезла. – Только воспоминания.
– Иногда этого достаточно. Иногда воспоминания более осязаемые, чем что-то конкретное.
– Да, ты меня понимаешь. Она часто приходит ко мне во сне, мы общаемся. И часто кажется, что она жива.
– Мне часто снится один сон в разных вариациях. Что я еду на синем «опеле» с товарищами. Это действительно было. Когда начиналась война на Донбассе, я не скрывал своих взглядов. Я был и остаюсь за Россию. Даже выступал однажды на митинге. В общем, активист пророссийский. При этом у меня было много знакомых, товарищей, друзей с разными взглядами, в том числе и крайне правыми. И вот двое товарищей позвали меня съездить с ними в область. Война уже шла. Хотели посмотреть то ли разбитую обстрелами военную часть, то ли еще какой-то объект. Я согласился,
