Не додумался в Петропавловске запастись.
Народ в отсеке окружил новоиспечённого сапожника, нахваливает работу, уже и очередь на починку вот-вот составится…
– Молодец, Лемперт! – пробился сквозь общий гам голос Виктора Нищенко. – Зря на флот подался – сейчас где-нибудь в Чугуеве, знаешь, сколько бы заколачивал! А то… Еврей-подводник… Самый короткий анекдот!
Внезапно в отсеке повисает острая тишина. Сквозь мерный гул двигателей слышен даже плеск воды за бортом. Почуяв неладное, Нищенко подавил родившийся было смешок, потом заговорил озираясь:
– Вы чего?.. Братцы… Я же ничего такого… Яков, ты что, обиделся?
Молчание, тяжело заполнившее отсек, не рассеивалось.
– Ну, что я сказал?! – взорвался Нищенко. – У нас в Одессе плюнь в еврея попадёшь. Там каждый второй… Да что вы, в самом деле?!
– Ты не плюй! – осадил его Вашкевич. – Расплевался тут… А подтирать твою гадость кому?
– Да что тут обидного? – не сдавался Нищенко. – Шутка просто… Ведь в самом деле, мало на флоте…
– Ты ещё теорию Геббельса нам растолкуй! – предложил мичман Николай Лосев.
– А мы тебя к Железному кресту представим… – добавил Анатолий Стребыкин.
– Кретины! – не выдержал Нищенко. – Да если хотите знать, уменя…
– С тобой, Витя, хорошо дерьмо вместе жрать, – неожиданно произнёс Юра Нуждин. – А знаешь, почему? У тебя язык впереди ума поспевает: тут ещё подумать не успеешь, а твой язык уже слизнул да выплюнул.
Нищенко выскочил из отсека, оставив в отсеке брезгливый дух досады.
– Надо же! – только и сказал Пётр Грудин.
– Да не со зла он, – примирительно выговорил Яша Лемперт. – Что уж теперь…
А в это время…
Тихий океан, 45º 41’ северной широты, 138º 56’ западной долготы
При ясной погоде по океану в кильватер движутся две подводные лодки: впереди – Л-16, за ней на дистанции примерно трёх кабельтовых – Л-15. На флагштоках чётко видны советские военно-морские флаги – с алыми звездами на бело-голубом. Кажется, ничто не нарушает покой безмятежного простора: в небе ни облачка, в море – ни единого дыма или перископа. Только где-то на горизонте маячит темно-серый силуэт эсминца – надо надеяться, американского. И вдруг…
Лодка, идущая впереди, словно встаёт на дыбы. Два взрыва в корме заставили её вздрогнуть всем стальным телом и, как подраненную, наполовину осесть в пасть огромной обратной волны. Секунд через сорок под воду скользнул и задранный к небу, будто в отчаянной мольбе, серый, роняющий мутные потоки нос. Всё было кончено.
Вторая лодка, на миг споткнувшись, ринулась было влево, вправо, опять влево – и сделав два выстрела в сторону невидимого врага, как-то скорбно ушла своей дорогой…
Два месяца спустя
Москва, Кремль, 30 декабря 1942 года
В кабинет Верховного Главнокомандующего, где сидят Сталин и Молотов, входит нарком ВМФ Кузнецов.
– Разрешите,
